Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

к списку персоналий досье напечатать
Настя Денисова
Карандаш Гумилёва

31.08.2011
Эксперт Северо-Запад
№24 (422), 22 июня 2009
Досье: Настя Денисова
        Когда-то замечательный исследователь русской культуры Лидия Гинзбург сетовала: трудно воспринимать «Евгения Онегина» «голыми глазами» – непосредственно, без налипших на роман в стихах толкований, объяснений, экранизаций и иллюстраций. Кажется, сейчас приспело время «голых глаз».

        «Это и есть искусство»


        В Музее Анны Ахматовой закрывали выставку «А / А. Маска». Выставку закрывали поэты. Они читали свои стихи на вечере, названном «Демонтаж». Их было пятеро – Евгений Арабкин, Настя Денисова, Николай Кононов, Никита Миронов,Алексей Порвин. Читали они стихи с листа, что старомодных людей раздражает. Старомодные люди полагают, что стихи на то и стихи, чтобы их запоминать. И уж если сам поэт не может запомнить свой заковыристый текст, то кто ж его запомнит? Но это иной подход к поэзии – одический, риторический или, если применить стиховедческий термин, силлабо-тонический.
        Сейчас родилась иная интонация – не ораторская, но вдохновенно-бормочущая. Николай Кононов недаром вспомнил высказывание стиховеда и исследователя русского авангарда Николая Харджиева: «Что такое небытие? Полная тьма, в которой слышны голоса поэтов…» Представляете такую «музыкальную шкатулку»? Для кого-то – ад и пыточная камера, а для кого-то – райское местечко.
        Впрочем, Евгений Арабкин все же читал свои стихи наизусть. Он держался за рифму, как за посох. У него получалось выбрести на сильный зримый образ. Например, в стихотворении, посвященном Гумилеву:

        Преображенская пустыня.
        Сухая пустота.
        Как будто реку кто-то вынул
        Из-под моста.
        Твердеет странно свет в глазницах,
        Пахучий мрамор спит.
        И треск улыбки повторится
        На стыках плит.

        Река, вынутая из-под моста, – точное обозначение значащего отсутствия. «Из-под моста вынутое» пространство эхом отзывается у двух поэтов – Самойлова и Бродского. У Бродского – река, словно рука, высовывается из-под моста. Вытащите эту «руку» – и останется сухая пустыня. У Самойлова «вынимается» не река, но мост. «Вынутый», он делается таким же знаком опустошенности, как и исчезнувшая река в стихотворении Арабкина.

        Стройный мост из железа ажурного,
        Застекленный осколками неба лазурного.
        Попробуй вынь его
        Из неба синего –
        Станет голо и пусто.
        Это и есть искусство.

        «…Смежили очи гении»


        Поэтам трудно существовать в поэзии, где были Ахматова и Гумилев. Или совсем легко. Есть стихотворение Давида Самойлова, посвященное смерти Анны Ахматовой, в котором эта легкость обрисована весьма сурово: «Вот и всё: смежили очи гении. / А когда померкли небеса, / словно в опустевшем помещении, / стали слышны наши голоса». Стихотворение – двойственно. Полная тишина в опустевшем помещении – жутка. Хочется, чтобы хоть кто-то заговорил. Потом можно будет его и обругать. Можно будет сказать потом, что после того как «смежили очи гении», все разрешено. Но это потом, а сначала с облегчением выслушать вдохновенное бормотание.

        На полупальцы встав нежнейшая все видела – как выходил
        И на полмарша как спускался, свища себе в мобилу снегирем:
        «Ну, ждите, мол, вот-вот, сейчас-сейчас, уже-уже, несу-несу, хе-хе…»
        Нимфея, забеленная стократно, как будто бы сквозь сонные цветы.

        Это начало длиннющего стихотворения Кононова. Написано оно после того, как поэт увидел застреленного коммерческого директора фирмы, в которой служил риэлтором. Живым он его не видел ни разу, а довелось увидеть мертвым. Современный сор, из которого растут цветы современной поэзии, серьезен, нелеп и трагичен.
        Так вот на фоне гигантских фотографий вещей, принадлежавших Ахматовой и ее кругу, современные поэты читали свои стихи. Изображения вещей подобраны не без смысла. Срифмованы. От Николая Гумилева в материальном мире остался один карандаш с навершием в виде небольшой, микроскопической головы Данте в лавровом венке. Вот она – увеличенная фотография этого карандаша, прислоненного к крохотному скульптурному автопортрету, слепленному Ахматовой. Получается, что карандаш расстрелянного Гумилева – посох Ахматовой, зрячий посох, каковой и приведет ее к поэтической славе.
        И, разумеется, фотография посмертной маски Ахматовой. На фоне этой гигантской маски с зажмуренными глазами поэты читали свои стихи. Придумал выставку и ее поэтическое завершение поэт и прозаик Николай Кононов, одна из лучших книг которого, «Похороны кузнечика», посвящена смерти женщины, от которой остаются небольшие вещи и память о ней. Сами по себе вещицы бессмысленны, но память о владелице придает им высокий смысл.
        Зажмуренные глаза Ахматовой можно трактовать как угодно. Допустим, она зажмурила глаза и заткнула уши, чтобы не замечать того, что ей – при всей ширине ее эстетических взглядов – было бы не по душе. Настя Денисова, девочка в резиновых шлепках на босу ногу, прочла стихи про городскую сумасшедшую, которая «зимой сидит на тополе и ест снег с рукавиц, весной лежит под тополем, на ее спине (выкидываю слово из песни и заменяю другим. – Н. Е.) любят друг друга коты».
        А почем мы знаем? Может быть, этот городской безрифменный сюрреализм нимфы в резиновых тапочках пришелся бы по душе Ахматовой, привечавшей замечательную верлибристку Ксению Некрасову – нищую, рано умершую, не вписывающуюся в социальные рамки. Так что можно допустить и то, что Ахматова зажмурила глаза, чтобы другие поэты их пошире раскрыли. А можно и так: поэты, рассказывающие свои стихи, – маленькие Гулливеры, попавшие в мир гигантов. Карандаш Гумилева выше любого из них. Но поэты – живые. Пройдет время, и кто-то из них станет огромнее, чем был при жизни. И на фоне его маски, крепко зажмурившей глаза, другие поэты будут читать свои странные стихи.


Настя Денисова

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service