|
Роман про кризис; продолжение «Учебника рисования»
|
Максим Кантор. В ту сторону. М.: О.Г.И., 2009.
Вообще-то, Максим Кантор художник, картины рисует, однако раз уж так получилось, что именно художник написал главный роман последних десяти лет, «Учебник рисования», то какие еще нужны основания, чтобы обратить внимание на его новую работу?
Сергей Ильич Татарников — один из персонажей, кстати, «Учебника», историк, нескурвившийся, с чистой совестью, интеллектуал, умирает от рака и думает напоследок свои любимые мысли. Его навещают друзья, ученики и знакомые. Одновременно в мире происходит кризис. Два события — частное и общее — зарифмованы. Кризис — рак общества; особенно много метастазов в России; «рушилось все сразу — и рушилось стремительно»; Татарников понимает, что одновременно с ним умирает доминировавшая 500 лет западная цивилизация — и европоцентричная картина мира.
Это любимая идея Кантора: что европейская гражданская война длится уже 140 лет, что на самом деле это война не между врагами, а между партнерами по бизнесу, и что конфликт между демократией и тоталитаризмом — мнимый. Нынешний кризис — финальная стадия. Надо отдавать себе отчет, что такое событие, как случающаяся раз в сто лет смена финансовой системы мира, обычно сопровождается большой войной. Что по сути происходящее — это новая коллективизация, капиталистическая: богачи обчистили подкопивший деньжат средний класс. Что — Кантор склонен эффектно сближать далековатые идеи — падение биржевого курса акций и кризис демократической идеи некоторым образом связаны друг с другом; да что там, даже и в Риме (шутка Татарникова) «изменения начались как раз после битвы при Акции».
Как и «Учебник рисования», «В ту сторону» при желании можно конспектировать, но это именно роман, в котором помимо идей есть и сцены — и остроумно сделанные сцены, — обычно, кстати, иллюстрирующие идеи: поворот мирового винта можно наблюдать не только на полях сражений и саммитах G8, но и в маленьких квартирках, где макроистория разыгрывается в миниатюре, в сниженной версии. «Запад умирал бесплодным напомаженным стариком» — ну и афганец Ахмад до полусмерти избивает англичанина Бассингтона на московской лестнице; символически, чего уж там, избивает, и непонятно, чего в этой сцене больше — пафоса или иронии; очень канторовская комбинация.
Онкологическое отделение московской муниципальной больницы, дорога на Мазари-Шариф, оксфордский зал заседаний, переправа через Амударью — роман, даром что коротенький, охватывает очень значительные пространства: ключевые места. Несмотря на общую минорную тональность (про смерть Сергея Ильича роман), здесь есть несколько «шлягерных» сцен: бал на античной вилле у менеджера «Росвооружения», воображаемый Татарниковым диалог Сталина с Медведевым, описание акции «Я — грузин» на Пушкинской площади. Кантор любит утрировать, окарикатуривать чужие идеи, он очень злой и умный сатирик; его излюбленная мишень осталась той же — продажные интеллектуалы, воспевающие теперь «цивилизованную империю».
«В ту сторону» не историческое исследование, это мгновенная, что называется с колес, зарисовка; на ней еще не высохли краски, но уже ясно, что она чрезвычайно содержательная (если не роман идей, то роман с идеями). И очень канторовская — это оценочное прилагательное — по интонации и технике.
В общем, если вы верите, что наипервейшая функция литературы — говорить правду о том, что происходит за пределами книг, отражать, осмысливать и структурировать злобу дня, то вам сюда.
|
|
