С точки зрения простого читателя главный недостаток эссе в том, что оно не является романом: в нем нет сюжета, диалогов и интриги. Александр Генис, как и его многолетний соавтор Петр Вайль, — эссеист-литературовед, так что в его эссе к отсутствию действия могла бы добавиться еще и затрудняющая чтение филологичность. На самом деле в книге Гениса «Частный случай» все совершенно наоборот: эссеистический текст порой превращается здесь в рассказ, а то и в роман.
Вникая в опыты Александра Гениса, невольно вспоминаешь о некоторых других попытках сплавить филологию с сюжетным письмом. В последнее время на этом поле играет Анатолий Найман: его рассказы о вымышленных книгах и почти реальных писателях написаны в жанре, который можно было бы назвать филологической новеллой. Что же касается Гениса, то он скорее создает нечто противоположное, являя читателю своего рода повествовательное литературоведение.
В самом начале книги автор делает программную оговорку, признавая ограниченность того пространства, по которому проходят маршруты его интеллектуальных путешествий. Он сравнивает большую литературу с дальним плаванием, а критику — с плаванием каботажным, то есть прибрежным, совершаемым от одного мыса к другому.
Но это не значит, что критик, литературовед и комментатор находятся в таком уж проигрышном положении — ведь ныне, по мнению Гениса, по-настоящему непредсказуемое дальнее плавание уже невозможно: эра великих открытий в литературе кончилась. Современный романист не придумывает свое, а так или иначе пересказывает чужое. Проницательный читатель может сделать вывод, что именно в такой слегка пессимистичной и чисто постмодернистской картине филолог-эссеист, обладающий к тому же задатками рассказчика, может занять далеко не последнее место. Отвоевыванию этого места и посвящен «Частный случай».
Первую часть сборника составил уже давно известный филологический роман о Сергее Довлатове — развернутый и богато нюансированный портрет безалаберного доброго харизматика, со временем ставшего не только кумиром окололитературной интеллигенции, но и одним из главных полпредов неподцензурной советской прозы.
Вторая часть, собственно, и делающая «Частный случай» полноправной новинкой, состоит из коротких литературоведческих этюдов разных лет, впервые собранных воедино. Эти тексты, конечно, куда менее повествовательны, нежели вышеупомянутый роман, и тем не менее они максимально близки к художественной литературе. Хотя бы потому, что, рассуждая об Иосифе Бродском, Владимире Сорокине, Викторе Пелевине, Саше Соколове, Валерии Попове, Венедикте Ерофееве, Конан Дойле, Сэмюэле Беккете и Льве Толстом, Генис непременно рассказывает также и о себе.
Независимо от того, интересна ли читателю персона автора, этот ход оказывается удачным, ибо представляет собой неотъемлемый элемент стиля и, кроме того, избавляет пишущего от необходимости симулировать объективность. Фраза «Мне не нравится Поттер» сама по себе у Гениса едва ли не важнее объяснения причин, по которым он не жалует проект Джоан Роулинг. Это свойство, присущее автору «Частного случая», — вполне достойный аналог той харизмы, которой обладают лучшие из далеко плавающих, то есть нефилологических писателей.
|
