Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

напечатать
  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  
О книге Андрея Лебедева «Скупщик непрожитого»

01.09.2007
Мело, мело, сильней и сильней,
и уже во все возможные пределы.
Кибитку целиком запорошило бумагой.

Андрей Лебедев,
«Скупщик непрожитого»


        Хорошо сказано! – воскликнули мои слушатели и стали чокаться. – Без спешки и со смыслом.

        Там же


        Проза сыплется легкими лепестками на наши плечи. Мы останавливаемся и, задрав голову, наблюдаем, как из невидимого нам облака идет этот лексический лепестковый снег. Как красиво. Проза сыплет и сыплет, и вот мы уже с трудом передвигаем ноги в лепестковых кучах, забываем, за каким делом шли, просто бредем, не понимая, куда и зачем. Пути наши нам неведомы, ведомы ли они некоему наблюдателю, который следит за нами с того самого облака, откуда валит, да-да, теперь уже валом валит проза? Мы надеемся, что он-то видит все. Не только видит, но и предвидит, ибо сам все это рассчитал: как и куда мы начнем метаться, когда поймем, что лепесткопад воздвиг сугробы и заносы прозы. Она – проза – действительно как снег: замела все пути. Как в пушкинской «Метели», тут можно навсегда сбиться с дороги, заехать в чужую деревню и жениться из удальства на незнакомой девушке. Вот читателя «Скупщика непрожитого» и заносит незнамо куда, точнее – в странный город, где можно плыть в гондоле по Сене и видеть при этом башни Кремля, где Красная стена имеет вестминстерский профиль, и вот в этом-то городе (именуемом «интернациональным Парижем») читатель вступает в близкие, весьма близкие отношения с дамами, носящими весьма звучные имена: Лола Ковент-Гарден, Иоланта, Шахерезада. В сущности, это может быть сон. Но это не сон. Это – проза. Какое, однако, легкое и назойливое слово – «проза». Легкий выдох «про...» (без раскатистого «ррррр», которое мы оставим представителям одной из самых скучных профессий на земле – прррррррофесссиональным беллетрррррристам), порыв ветра, приносящий самые первые лепестки, порыв, еще порыв, и вот лепестки «-за»валивают читателя с головой. Проза. Младшая сестра завывающей «поэзии», той самой, что насмерть заморозила в степи ямщика и тот все поет свою жалобную песню... Но вернемся в город, куда нас занесла, точнее, где нас занесла (с головой) проза Андрея Лебедева. В этом городе, в этом романе (что одно и то же, если вдуматься, ибо настоящий роман – как город или как долгое, от Москвы до Владивостока, путешествие на поезде) ответить на вопрос, удался роман или нет, можно, лишь ответив на вопрос: каково жить в этом городе? Отвечу просто: глубоко и неспешно. Здесь, в «Скупщике непрожитого», живешь с глубоким, во все легкие, дыханием, набрал побольше воздуха и дуешь, а лепестки летят и летят, и вот ты уже не читатель, а самый что ни на есть автор, скупщик непрожитого и продавец оного в одном лице. Многочисленные анфасы и профили прилагаются. Вернемся, однако, к нашему определению главных качеств романа Лебедева, к нашему «глубоко и неспешно».
        Есть романы быстрые и легкие. Быстроту не следует путать с поспешностью, а легкость – с легковесностью. Быстрота и легкость – божественные качества, дарованные свыше немногим. Поспешность и легковесность – качества благоприобретенные, хотя слово «благо» кажется мне здесь излишним. При определенном образе мыслей и действий поспешность превращается в суетливость, а легковесность зацветает пышной порослью трюизмов. Быстроту и легкость, столь редкие в литературе, воспел Итало Кальвино; суетливость, увенчанную трюизмом, воспевать не требуется: она и так тискает роман за романом, оседающие в европейских привокзальных киосках и на полках модных московских магазинов. Насупротив быстрых и легких романов расположились тяжелые и основательные. Их больше (не говоря уже о том, что они толще), ибо тяжесть и основательность с позапрошлого века почитались (не всегда, правда) главными характеристиками жанра. Быть по-настоящему тяжелым и основательным очень сложно, так как для этого роману надо иметь соответствующий прозаический вес и держаться определенных социальных, моральных, религиозных, культурных (последнее часто подменяет предыдущие) основ. В противном случае вместо тяжести и основательности разом подсовывают тяжкую скуку, которая столь по сердцу бородатым русским критикам всех времен. Но все это не про Лебедева. Повторяю, его книга – глубокая и неспешная. Легкие лепестки его фраз медленно падают на читателя, заметая все пути отступления и наступления, от чего он впадает ... (см. выше). Застигнутому неспешной лепестковой бурей читателю ничего не остается, как только считать слоников или припоминать былое. Слоники неспешно приводят его в Индию (почти что в гумилевскую Индию Духа), где читателю повествуют, как малоизвестный сахалинский писатель Чехов купался в Ганге: «В первый раз, когда мой товарищ, не подготовившись, забежал в реку, собравшиеся сдержались – приняв его за Арнольда Швейцера, врача и музыковеда, много писавшего о вечерних рагах. Но когда после безуспешной попытки выловить упавшее с носа пенсне Чехов возмутил священную гладь, его закидали бараньими перьями и выгнали вон». Такая вот Индия в этом интернациональном Париже. Что же до «былого», то читатель, с помощью автора, действительно только и делает, что припоминает былое, да не свое. И не чужое. Вообще «былое»: «былое», не прожитое никем. То самое, что скупает один из главных героев романа, похожий разом на вагиновского безумного коллекционера и мефистофеля средней руки.
        По ходу дела герои обсуждают ход романа, в котором они очутились. «Тоже мне, свежий прием», – скажет видавший виды критик и будет не прав. Виды, может, он и видывал, но вот здесь не увидел ничего. Дело в том, что придуманный еще романтиками трюк придания дополнительной пары кавычек к романной условности, трюк, осуществляемый обычно при помощи наспех организованного семинара, в ходе которого персонажи обсуждают свою участь и коварство автора1, имеет определенную цель. Любое повествование изначально насквозь условно и, доведя эту условность до абсурда, хитроумный автор пытается пройти сквозь «литературу» к так называемой «жизни». Иными словами, этот трюк, хотя и числится обычно по разряду «постмодернистских штучек», порожден не скепсисом, а утопизмом. Ибо разве не утопия считать, что так называемая «жизнь» существует помимо наших представлений о ней и описаний ее же? Но мы ушли несколько в сторону от романа Лебедева; впрочем, сам этот роман, по крайней мере, как утверждает его автор (автор, являющийся действующим лицом повествования), бредет сам собой: «Я всегда пишу без плана – куда кривая выведет». Попытки наметить хотя бы приблизительные планы кривой романа, пусть даже не «романа» как литературного жанра, а «бытового романа», романа автора-пигмалиона и его ледидулитл Шахерезады (она же Иоланта, она же Чайковская), любовного романа, который чуть было не увенчался счастливым браком, заканчиваются временным исчезновением героини2. А все почему? Да потому, что герой (автор) составил план дальнейшей семейной жизни, занявший всего полстраницы. Долой планы! Да здравствует кривая! А как еще можно продвигаться – по колено в лепестках, когда не видно ни зги, когда проплываешь на гондоле под мостом Мирабо и швартуешься у кремлевской стены?
        Теперь о лепестках лебедевских фраз. Каждая по отдельности действительно легка и буквально взмывает вверх от самого слабого читательского вздоха. При этом «легкость» вовсе не означает «краткость». Судите сами: «Пол, пылинки, коричневое, отрезок ногтя. Потолок, комар в разведке, трещина. Количество событий удваивалось, учетверялось, доходя до тысячи в кубическую секунду». Стилистическая особенность лебедевских фраз – в том, что каждая интонационно самодостаточна и находится от соседки на крохотном расстоянии, что не дает им слипнуться и позволяет звучать отдельно, как нотам у Телониуса Монка. Слово «ноты» здесь ключевое, ибо «Скупщик» наполнен музыкой – не только музыкой музыкантских имен от Баха до Сильвиана, но и музыкой как высшей гармонией; пусть гармония эта не совсем традиционна и отсылает нас скорее к Колтрейну и Сати, нежели к Чайковскому.
        Так что же такое «непрожитое», которое скупают в романе Андрея Лебедева? Вещи и события этого мира, пестрый ворох феноменов – вот что обменивает на забвение таинственный всемогущий персонаж романа, набивая свои закрома, из которых, вторя бибоперской музыке небесных сфер, складывается неторопливый роман с сотнями переплетающихся имен и названий, будто в высыпанных из строгих рядов каталогов. Андрей Лебедев одержим каталогами, списками, перечислениями3, однако в «Скупщике» он щедро вытряхивает их содержимое на читателя. Получается прозаический шедевр: «Ты разве не видишь? Да это же обыкновенные чертовы обезьяны, обезьяны паукообразные, без стыда и совести плетущие свои интриги, в сети которых попадают наивные оленьки-папу! Будь оленем-лирой, опоссумом-красавцем, а не опоссумом буролицым, который давно пропил свой талант и теперь, изображая из себя плащеносного павиана, эдакого павиана-сфинкса, рыщет по великосветским тусовкам в поисках халявной выпивки! Молю тебя – не будь пасюком!»
        И последнее. Чтобы избежать обвинений в «импрессионистической критике» (и даже «непрофессионализме»), привожу ряд объективных фактов касательно новой книги Андрея Лебедева. Сообщаю, что роман «Скупщик непрожитого» не является «простым (или «прямым») повествованием», столь сейчас модным. В нем не поднимаются ни политические, ни религиозные проблемы, психология занимает в романе весьма скромное место, устроившись с шитьем в кресле в самом дальнем углу залы. Если читатель «Скупщика» прослезится, то исключительно от полноты эстетических чувств. Чтобы понять, что же на самом деле происходит в романе, надо его внимательно прочесть. Мать вполне может посоветовать эту книгу дочери-подростку, точно так же, как дочь-подросток – своей матери. В рецензируемую книгу, кроме «Скупщика непрожитого», вошли еще три вещи, либо кое-что объясняющие в одноименном романе («Возможная автобиография»), либо создающие необходимый для его понимания контекст и усиливающие долгое послевкусие от оного («Истории про задумчивых», «Гибель бухгалтеров»). Автор книги более пятнадцати лет живет в Париже и, как многие соотечественники, жившие или живущие в этом нечужом для отечественной словесности городе, пишет превосходную русскую прозу. Печатает, увы, мало. Теперь эта несправедливость отчасти устранена.
        «Кристофер догадался о том, что метель кончилась, по тишине, воцарившейся вокруг».


[1] Лучший пример такого рода книги – «О водоплавающих» О’Брайена. Там персонажи устраивают даже суд над автором, и последнему, поверьте, приходится несладко. Впрочем, а когда автору вообще приходилось сладко? Не потому ли авторы любят утолять жажду напитками преимущественно горькими?
[2] Которая, кстати, тоже сочиняет, только не романы, а рассказы.
[3] Он даже некогда завел для них специальный сайт, к сожалению, сейчас закрытый.
  следующая публикация  .  Все публикации  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service