Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

к списку персоналий досье напечатать
Олег Юрьев  .  предыдущая публикация  
Выбор Игоря Гулина
Олег Юрьев. Заполненные зияния. О Родине

22.07.2013
Коммерсантъ Weekend
№ 20 (314), 31.05.2013
Досье: Олег Юрьев
Живущий во Франкфурте Олег Юрьев — замечательный поэт, прозаик и не то что критик (тем более не филолог), но человек, много пишущий о литературе. Книга «Заполненные зияния» — собрание его эссе, рецензий, предисловий, постоянно переходящих то в мемуары, то в изысканную прозу, то в попытку пунктирной и очень личной истории русской поэзии XX века. Русской — в данном случае означает прежде всего петербургской: другие города если и появляются, то скорее по контрасту или в виде большого исключения. Герои — от Ахматовой и Мандельштама до наиболее близких для автора представителей последних поэтических поколений: Игоря Булатовского, Алексея Порвина. В композиционном центре книги — потерянные авторы 1940-х: Алик Ривин, Геннадий Гор, Павел Зальцман. Именно эти, только недавно вполне открытые поэты и представляют для Юрьева «заполненные зияния» — связующую нить между уничтоженным в конце 1930-х (с гибелью обэриутов) ленинградским модерном и будто бы ниоткуда появившимся поэтическим андеграундом 1950-х и 1960-х.

О чем бы ни писал Юрьев, эта идея преемственности для него остается одной из главных. По сути, он пытается построить новую историю русской поэзии, в которой модернизм, эпоха авторского видения, индивидуального языкового усилия не кончается и не прерывается (лишь уходит под лед и выныривает оттуда). Для Юрьева не существует проблематики «стихов после Освенцима» (после ГУЛАГа, после блокады — главнейшего события для центральных героев книги). Великие русские стихи 1930-1940-х (о которых точнее и глубже Юрьева мало кто когда-либо писал) для него не невозможны, не являются неким новым потусторонним способом существованием поэзии. Напротив, они — величественный результат поэтических поисков, завоевание языка, который, если бы не обстоятельства, должен был бы стать главным языком русской культуры.Обстоятельства эти — даже не исторические катастрофы, а торжество языка другого, советского, «демократического», ищущего утверждения не «я», но «мы». Их противостояние — еще один главный сюжет книги, и ко второму языку Юрьев беспощаден. Вообще «Заполненные зияния» — книга настолько же вдохновенная и очарованная стихами и их авторами, насколько исполненная желчи к социальным группам и текстам, к живым и мертвым, ко всем чужим (или, если точнее, не ставшим своими).

Безжалостный элитизм Юрьева принять очень сложно (хотя он, безусловно, обратная сторона его важнейшего свойства — верности избранной раз и навсегда любви). Впрочем, эту его книгу и не нужно принимать, она для этого слишком личная. Это не приглашение к диалогу, скорее — проповедь, история и утопия русской поэзии Олега Юрьева, бескомпромиссного новатора-традиционалиста, изобретающего традицию и виртуозно утверждающего ее наперекор всем разрывам и катастрофам. Но одновременно книга Юрьева — не совсем личное дело. Первая часть «Заполненных зияний» называется «Ленинградская хрестоматия», и кажется, что эти тексты обречены на хрестоматийность. Они необходимы культуре, обязательны к чтению для человека, для которого русская поэзия — важная, существующая вещь. Чтение это может быть процессом очень раздражающим, но вдохновляющим уж точно не в меньшей степени.

Очень удачно, практически одновременно с «Заполненными зияниями», вышел небольшой сборник новых стихотворений Юрьева «О Родине». Одно из главных свойств его текстов, здесь особенно ощутимое,— домашнее чувство к словам. Его стихи — всегда обустройство пространства, здания, одновременно изысканного и укромного, похожего сразу на модерновый особняк и на птичье гнездо. В этой маленькой книжечке такие странные строения — кажется, больше, чем когда-либо у Юрьева,— формируют необъятное целое. Как оно называется — понятно: «Родина». Но что такое эта родина? Не Советский Союз, даже не Петербург, не поэзия или русская речь, не небеса и не смерть. Она — неуловимое состояние между этими пространствами, требующее непрерывного поиска объяснения, перебора ключей. Звон связки этих ключей, наверное, и есть главный звук этой книжки.

«...туда и полетим, где мостовые стыки / Сверкают на заре, как мертвые штыки, / Где скачут заржавелые шутихи / По мреющему мрамору реки, // Где солнцем налиты железные стаканы, / Где воздух налету как в зеркале горит, / И даже смерть любимыми стихами / Сквозь полотенца говорит».


Олег Юрьев  .  предыдущая публикация  

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service