Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

к списку проектов досье напечатать
  следующая публикация  .  Новая Русская Книга
Глеб
Беседа с Глебом Моревым

02.02.2008
Интервью:
Надежда Григорьева
Звезда
2001, № 7
Досье: Новая Русская Книга
        Глеб Морев, филолог и историк русской литературы, с которым я беседовала в книжном магазине «Академический проект» в центре Петербурга, является одним из самых активных деятелей новой формации на российской литературной сцене. При этом деятельность его можно интерпретировать как размывание границ этой сцены: член Комитета Премии Андрея Белого, автор московских журналов и издательств, стипендиат Хельсинкского университета, соредактор тель-авивского «Зеркала» и главный редактор петербургской «Новой Русской Книги», Морев активно структурирует интернациональное литературное поле, налаживая подчас неожиданные межкультурные коммуникации.

Надежда Григорьева


        НГ. Как зародился проект журнала «Новая Русская Книга»?

        ГМ. Хронология такова: в конце лета 1999 года Игорь Немировский, директор Гуманитарного агентства «Академический проект», предложил мне заняться подготовкой издания периодического книжного вестника или критического обозрения. Я придумал проект, который и воплотился в «Новой Русской Книге».

        НГ. Ведь у вас и до этого был опыт работы с журналами?

        ГМ. До этого у меня было несколько, так сказать, опытов сотрудничества с периодическими изданиями. Кажется, извечный русский вопрос «делать ли журнал?» волновал меня с юности, потому что первые мои воспоминания об этом относятся к эпохе, когда помыслить такой журнал, в котором я мог бы принять участие, можно было только в самиздате. Это была середина восьмидесятых годов, тогда я учился в Тарту, на первом курсе филфака, и планировал издавать машинописный тартуско-ленинградский литературный журнал. Дело это как-то двигалось, но зашло не далее комплектации редакционного портфеля, который был собран только наполовину, когда стало понятно, что идея самиздатского журнала умерла в силу обстоятельств, не от нас зависевших — началась перестройка. Кстати, вещи, которые этот редакционный портфель наполняли, рано или поздно оказались напечатаны. Там, например, были переводы покойного Василия Кондратьева, тексты Евгения Горного, в общем, известных теперь авторов. Потом, на рубеже 1990-х, был опыт сотрудничества с Михаилом Бергом и Михаилом Шейнкером в «Вестнике новой литературы», где в качестве одного из редакторов я делал первые два выпуска. Эпизодом между этими предприятиями было участие в своем роде замечательном московском издании — литературно-философском журнале «Равноденствие», редактором которого был Игорь Вишневецкий и который, что немаловажно, был оформлен московским художником Михаилом Молочниковым. Это был самиздатский, но тем не менее очень красивый журнал, в котором печатались московские и петербургские авторы, причем разных генераций: от Сергея Стратановского и Владимира Эрля до тогда совсем молодых, входивщих в литературу Вишневецкого, Александры Петровой, Григория Дашевского... Вышло всего лишь четыре номера. История с «Зеркалом» относится уже к тому периоду, когда я жил в Иерусалиме, а почти все мои израильские друзья — Александр Гольдштейн, Михаил Гробман и его жена Ирина Врубель-Голубкина — в Тель-Авиве. Для всех нас был очевиден дефицит в Израиле квалифицированной русской прессы, несмотря на обилие русскоязычных изданий, — читать их, увы, было невозможно. В 1996 году возникла идея реформировать журнал «Зеркало» — это был тонкий ежемесячник, мы же сделали из него русский толстый журнал. Мы стремились делать журнал «поверх барьеров», где литература русской диаспоры соседствовала бы с литературой метрополии, чтобы журнал ни в коем случае не стал еще одним местным, израильским, местечковым изданием. Кажется, нам это удалось, поскольку «Зеркало» превратилось в международный художественный журнал, один из тех немногих русских журналов, где внимание уделяется не только литературе, но и интернациональной художественной жизни, таким ее русским участникам как, например, Илья Кабаков, Павел Пепперштейн или Владимир Янкилевский. Теперь, живя в Петербурге, я, конечно, не так активно участвую в редактировании «Зеркала», но, по мере сил, стараюсь пополнять редакционный портфель.

        НГ. Когда просматриваешь «Зеркало», кажется, что оно строится на пересечении авторов круга «Митиного Журнала» с авторами, близкими Второму русскому авангарду и Московской концептуальной школе, и, тем самым, взирает на происходящее в литературе, как бы взобравшись на крышу. А поверх каких барьеров позиционирует себя «Новая Русская Книга»?

        ГМ. «НРК», как явствует из подзаголовка, является критико-библиографическим журналом. Позиционирует он себя, естественно, среди тех изданий, которые стали возникать в начале 1990-х годов. Это новая российская интеллектуальная периодика, которая имеет частного издателя и ангажирована исключительно идеологией тех людей, которые ее делают. Среди этих изданий сейчас по-прежнему актуальны «Новое литературное обозрение», «Логос», «Художественный Журнал» ... Наверное, «Место печати», хотя что-то в последнее время новых номеров «МП» не видно ...

        НГ. Я слышала, что уже фактически готов новый, тринадцатый номер, но дело не в этом: ведь «Место печати» — это журнал интерпретационного искусства, который является печатным органом младших концептуалистов. Когда в нем читаешь тексты, скажем, Андрея Монастырского, Игоря Смирнова или Ильи Кабакова, то ощущается, что это не просто публикации авторитетов, которые что-то там вещают со своей метапозиции, а художественные жесты, которые в одно и то же время с симпатией указывают на чужеродную идеологию и a priori подставляют себя под ее удар. Между тем, «НРК» — журнал с гораздо менее жестким интерпретационным насилием, да и материал ограничивает — отсутствие худлитературы.

        ГМ. Как вы могли заметить, я стараюсь это, естественное впрочем, жанровое ограничение преодолевать — «НРК» понемногу, на манер западной периодики, публикует стихи. Но если взглянуть на содержание, на круг авторов, на качество и на формат, как сейчас говорят, материала, — то очевидно, что в основе нашего издания та же, пусть и не ограниченная рамками одного творческого круга, критическая интерпретация текста. Иное дело, что априорного насилия мы, действительно, не гарантируем, принцип «НРК» — неслучайная, фундированная авторитетом и эрудицией автора экспертная оценка и анализ событий на российском книжном рынке.

        НГ. Есть ли у вас западные идеалы?

        ГМ. Банально говорить о том, что для всех нас иконой являются «Times Literary Supplement» (TLS) или «New York Review of Books». Это стало общим местом. Сейчас делаются попытки создать русские аналоги такого рода изданий. Например, Александр Гаврилов, придя в «Книжное обозрение», пытается реформировать свою газету на манер TLS даже внешне — на уровне дизайна. Но пока, мне кажется, аналога изданий, успешно зарекомендовавших себя на западном интеллектуальном рынке, в России не создано.

        НГ. Какие вы видите сейчас лакуны на журнальном рынке в России?

        ГМ. Мне кажется, что каких-то зияющих пустот нет. Существует достаточное количество самых разных журналов: несмотря на многократно высказывавшиеся опасения сохранились почти все толстые журналы — во всяком случае те, что имели свой круг авторов и ясно артикулируемую политику. По мне, так наблюдается даже некоторый избыток: в Петербурге из двух толстых журналов осмысленным предприятием выглядит лишь один — тот, для которого мы с вами беседуем. Второй же — «Нева» — на мой взгляд, явная прореха на литературном человечестве. Досадная лакуна образовалась в связи с уходом в виртуальное пространство «Митиного Журнала» (www.mitin.com), потому что, несмотря на развитие Интернета в России и все большую роль, которую Рунет играет в нашей литературной ситуации, все-таки офф-лайнового «МЖ» остро, по-моему, не хватает. Это было одно из немногих оперативных, синхронно и безошибочно реагировавших на новое и имевших четкую эстетическую платформу изданий. Все эти качества сетевой проект под редакцией Дмитрия Волчека, конечно, сохранил, но вместе с тем «МЖ» уже не являет собой вдохновляющий пример альтернативного толстым журналам издания — он просто существует в ином культурном пространстве. Впрочем, я слышал, что бумажная версия «МЖ» будет скоро возобновлена...

        НГ. Существуют ли сейчас с вашей точки зрения он-лайновые конкуренты литературных журналов?

        ГМ. Характерно, что оказались напрасными опасения, что Рунет будет весь погребен под кипой графоманских опусов, которыми завалят Сеть. По-моему, литературный Рунет организовался по типу традиционного внесетевого литературного поля. В этом пространстве существует несколько авторитетных брэндов, и читатель, я, например, реагирует на уже ему известные названия, обращается к нескольким ресурсам, которые, кстати, иерархизируются (в так называемом «Рейтинге литературных сайтов») да и пополняются, в основном, людьми, участвующими в офф-лайновой периодике. Так, важным, структурообразующим, ресурсом являлся «Русский Журнал» (www.russ.ru) в пору работы там Бориса Кузьминского, который выполнял очень полезную и поистине титаническую работу, регулярно отслеживая посвященные словесности публикации в он- и офф-лайновой периодике и весьма здраво рефлексируя над литкритическим процессом. Есть чрезвычайно емкий и четко рубрицированный сайт Дмитрия Кузьмина «Вавилон» (www.vavilon.ru). Третьим я назвал бы еженедельное обозрение Вячеслава Курицына «Курицын-weekly» (www.guelman.ru/slava). Но мне не кажется, что эти издания находятся в конкурентных отношениях с традиционной журнальной периодикой — для меня они дополняют друг друга.

        НГ. Каких институций не хватает современной литературе? В Петербурге есть институт Pro Arte и Европейский университет, но нет никакого учреждения, которое бы курировало и изучало современную литературу.

        ГМ. Несмотря на то, что в Петербурге есть в высшей степени престижный Европейский университет, в принципе университет как институция находится у нас в тяжелейшем кризисе. Фактически такой институции, как полновесной составляющей современной русской культуры со значительным символическим и экономическим капиталом, нет. Я имею в виду статус университета в гуманитарной сфере. Университет не существует у нас в той роли, какую он играет, например, в Америке, где университеты выступают кодифицирующей инстанцией в литературном процессе. Падение нашей университетской культуры обычно возводят к разгрому Ленинградского, в частности, университета в период борьбы с космополитизмом, к 1949 году — наверное, это справедливо: от тех интеллектуальных потерь наш университет по-видимости еще не оправился. Обидно, конечно, что активность и Европейского университета, и института Pro Arte явно обходит стороной изящную словесность. Я думаю, что со временем этот пробел будет так или иначе восполнен, но и он не случаен: упреки здесь можно обратить не только к менеджменту этих институций, но и к литературному собществу, которое не выдвинуло конкурентоспособных программ, которыми эти институции могли бы воспользоваться.

        НГ. Между тем книг сейчас издается огромное количество...

        ГМ. Да, но заметен разрыв между собственно книгоизданием, которое переживает очевидный расцвет, и востребованностью рефлексии по поводу этого процесса: это видно и по тиражам интеллектуальных журналов, и по их финансовому состоянию, в том числе и по положению «НРК». Публика пока довольствуется ролью потребителя первичной продукции — издающихся книг.

        НГ. Насколько издательства приняли на себя роль эксклюзивных институций, от которых зависит автор? Можно ли сейчас вообще читать литературу, закрыв глаза на марку издательства?

        ГМ. Одним из немногих достижений минувшего десятилетия мне видится создание в начале 1990-х нескольких частных издательств, которые до сих пор успешно функционируют, среди них «Новое литературное обозрение», «Ad Marginem», «Логос», «О.Г.И.» в Москве; «Академический проект», «ИНАПРЕСС», Издательство Ивана Лимбаха в Петербурге. Все эти издательства выбрали какую-то свою нишу, пересекаясь лишь отчасти. Их общая работа создает то культурное поле, благодаря которому мы функционируем, над которым мы рефлексируем.

        Вообще же шансы быть прочитанным, услышанным у текста, который выходит в авторском издании или со слепым, ничего никому не говорящим брэндом, ничтожны. Издательская марка стала одной из важнейших составляющих прагматики текста.

        НГ. Но авторитетный издатель — это не просто волшебный помощник, который возносит на льготную позицию, но и бездушная машина, которая жестко вписывает автора в проект.

        ГМ. Конечно, автор сам выбирает издателя, в чей проект он готов вписаться, или, как Галковский, демонстративно имитирует не зависящий ни от кого «самиздат».

        НГ. Насколько эта ситуация отличается от ситуации Серебряного Века, которым вы занимаетесь?

        ГМ. Различий мало. Несомненно, каждое инновационное эстетическое течение двигается в тени или, вернее, с помощью своих издательских предприятий, чьи марки, в свою очередь, маркируют текст для исследователя так же, как они маркировали его для современников: одно дело, если вы печатаетесь в «Весах», другое — в сборниках товарищества «Знание». Выпускаете книгу в «Мусагете» — или в «Гилее»... Это отнюдь не техническая подробность истории текста.

        НГ. В постмодернистской ситуации ничего не изменилось?

        ГМ. Принципиально — нет. Возможно, увеличилась степень идеологической свободы: в рамках постмодернистской стратегии можно как-то подрывать существующие идеологии изнутри. Но маркетинговый механизм остается прежним: для читателя издательский брэнд служит определенным эстетическим сигналом.

        НГ. Вас устраивает уровень современной русской книги?

        ГМ. Полиграфический? — в общем, да. Если говорить о внешнем виде новой русской книги без кавычек, то можно констатировать большой прогресс: достаточно сравнить издания начала 1990-х годов и сегодняшние. За последние три-четыре года произошел особенно резкий скачок в сфере полиграфического качества. Вместе с издательской маркой это становится важным фактором восприятия текста: безвкусно изданная книга имеет меньше шансов на успех, чем пусть скромно, но изящно подготовленое издание.

        НГ. А переводческий уровень?

        ГМ. Я не переводчик, и здесь судить не мне. Есть эксперты гораздо квалифицированнее меня. Могу отослать вас к впечатляющим статьям Бориса Дубина «Самопал», в «Неприкосновенном запасе», и Ларисы Степановой «Новое в пневматологии», в «НРК». Некоторые печальные тенденции в области переводной литературы обрисованы ими достаточно ярко.

        НГ. Как член Комитета Премии Андрея Белого, вы наблюдаете литературный процесс изнутри. Куда направлено течение?

        ГМ. Нет, я, как и любой посторонний писательству человек, наблюдаю его со стороны, пусть, в данном случае, и со стороны Комитета Премии Андрея Белого. Но Премии Андрея Белого не интересен весь литературный процесс. Какие-то вещи заведомо находятся вне ее рассмотрения: коммерческая, традиционно-реалистическая проза, эпигонская поэзия — их без нас рассмотрит Андрей Немзер. Нас интересуют инновации, эстетический эксперимент, радикальные текстовые стратегии и практики. Поэтому, к счастью для меня, горизонт сужается. Мне вообще близка мысль, высказанная Вадимом Рудневым в довольно резкой статье, с которой началось и которой закончилось его сотрудничество с газетой «Коммерсантъ», — о двух культурных реальностях, одной — с русскими классиками Сорокиным, Приговым, Рубинштейном, с Премией Андрея Белого, ее лауреатами и номинантами — и другой, с премиями Смирнофф-Букер и Антибукер, с литературной критикой, требующей предъявить тому же Сорокину уголовное обвинение, или всерьез рассуждающей о радикальности поэтики Веры Павловой... Эти реальности совершенно автономны и их, увы, неизбежное в литературном быту соприкосновение ничего кроме сугубого непонимания и раздражения вызвать не может. С другой стороны, это придает некую динамику, род драматизма нашей литературной жизни. Скучать не приходится.

        НГ. Как вы относитесь к коммерциализации литературного процесса?

        ГМ. Словесность и коммерция — два слова, которые поставлены в ряд не нами. Увы, я считаю, что то, за что боролся всю жизнь Александр Сергеевич Пушкин, все занятые им в боях с книгопродавцами рубежи финансовой независимости бесповоротно сданы. Выгодно продать рукопись почти невозможно. Серьезный писатель в России, как правило, не может существовать на литературные гонорары. Так что в нашей ситуации отсутствия богатых культурных институций волнующая меня проблема состоит не в коммерциализации литературы, а в остром денежном дефиците на литературном поле, в конвертации символического капитала в экономический — этот процесс у нас явно не налажен.

        НГ. Но вот Владимир Сорокин стал широко известен именно из-за своих ранних вещей, написанных для очень узкого круга читателей. Благодаря этой популярности, теперь все его вещи пользуются коммерческим успехом.

        ГМ. Действительно, ранние, теперь уже классические, тексты Сорокина, принадлежавшие тесному кругу московского концептуализма, будучи опубликованы в России в начале 1990-х, принесли ему относительно широкую известность. Но я бы в данном случае говорил не о традиционной писательской известности, но, скорее, о скандальной репутации. С последней, возможно, и связан опять же весьма относительный коммерческий успех в России «Голубого сала» и «Пира».

        НГ. Мне, кстати, как читателю «Голубого сала», кажется, что этот «сложный» роман обыгрывает разные типы коммерческой литературы, например, научную фантастику. Заметен ли в поэзии какой-то процесс коммерциализации?

        ГМ. Круг читающих поэзию за последние годы, как известно, сузился, и она, вероятно, в последнюю очередь ощутит блага денежных масс, которые, даст Бог, придут на культурный рынок. Здесь важен другой вопрос, который, кстати, связан с вашим вопросом о Сорокине. Например, не секрет, что книги лауреата Премии Андрея Белого за 2000 год в номинации «поэзия» Ярослава Могутина расходятся весьма хорошо. То есть подлинная радикальность, естественным образом вызывающая скандал, столь же естественным образом привлекает внимание всегда охочей до скандала публики. Можно ли упрекнуть этих авторов в том, что они коммерциализируют авангард? Что их стратегии рассчитаны на коммерческий успех? Я в этом не уверен.

        Вообще же, кризисная, мне кажется, ситуация с изданием современной поэзии коренным образом изменилась в прошлом году, когда стартовали две поэтические серии: серия «Премия Андрея Белого» в издательстве «Новое литературное обозрение» и поэтическая серия московского клуба «Проект О.Г.И.» Мне кажется, что с началом этих стратегически продуманных издательских проектов дефицит качественных изданий лучших поэтических текстов 1990-х заметно уменьшился. Другое дело, что в ситуации отсутствия критики, адекватной радикально меняющемуся сейчас поэтическому языку, поэзия оказывается у нас в критическом вакууме. Лучшими критиками стихов остаются сами поэты, пишущие о коллегах по цеху — Михаил Айзенберг, Елена Фанайлова, Валерий Шубинский, Александр Скидан...

        НГ. Какие у вас сейчас проекты, помимо журнала и премии?

        ГМ. Я только что завершил работу над подготовкой двух книг — возможно к тому времени, когда наша беседа будет опубликована, они выйдут в свет. Это первое отдельное издание в России поэтического сборника Андрея Николаевича Егунова (Андрея Николева) «Елисейские радости», который печатается как раз в поэтической серии клуба «Проект О.Г.И.». Для меня принципиально, что «Елисейские радости» выходят в этой далекой от литературного архива серии, потому что, на мой вкус, поэтика Николева чрезвычайно актуальна, его тексты совершенно не потеряли своей специфической остроты за прошедшие со времени их написания десятилетия и прекрасно встраиваются в современный поэтический контекст, в котором они должны существовать да и существовали все эти годы, пусть и будучи известны очень небольшому числу людей. Однако среди этих немногих были по преимуществу поэты — и с обнародованием стихов Николева генезис новейшей русской поэзии несомненно станет прозрачнее. Как историк литературы я работаю сейчас над монографией о Николеве и ленинградском авангарде 1930-х годов. Второй уже завершенный проект — Собрание произведений Евгения Харитонова, для издательства «Глагол» в Москве — исправленное, расширенное и дополненное издание двухтомника, вышедшего в 1993 году. Это часть вполне традиционной текстологической и комментаторской работы, но уже обращенной к текстам совсем недавнего прошлого — к литературе 1970-х годов. Знаком начала серьезного историко-культурного осмысления 70-х стал недавний сборник «Семидесятые как предмет истории русской культуры» под редакцией Кирилла Рогова, вышедший в серии альманахов «Россия/Russia». Собрание Харитонова и синхронно появляющиеся комментированные издания других канонических текстов 70-х годов — Высоцкого, Венедикта Ерофеева, Окуджавы — первые «академические кирпичики» в новом сегменте русской классики.

        Апрель 2001


  следующая публикация  .  Новая Русская Книга

Герои публикации:

Персоналии: Проекты:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service