|
Петр Вайль, Александр Генис. 60-е. Мир советского человека.
Жители зтого города приготовили свой завтрак
на энергии расщепленного урана.
Я родилась в 75-ом году. В спальне моих родителей висел портрет Хемингуэя, тот самый, с трубкой и в свитере. Потом он пропал. Кажется, мне тогда было 10 лет.
Заглавие этой книги соответствует ее содержанию так же хорошо, как соответствовало известному пропагандистскому труду заглавие «Книга о вкусной и здоровой пище». В обоих случаях в заглавие книги была вынесена не основная тема исследования, но основной объект иллюстрации авторских идей, манекен, на котором авторское мировоззрение хорошо сидит и легче всего демонстрируется зрителю. Однако разница, причем существенная, заключается в том, что авторы «60-х» дали своей книге подзаголовок, одновременно помогающий читателю и запутывающий его: «Мир советского человека». Чем дальше я уходила в чтении книги, тем сильнее ощущала потребность поменять заголовок и подзаголовок местами. Мне показалось, что на самом деле эту книгу нужно назвать так: «Мир советского человека: 60-е».
Кстати, несколько дней назад я обнаружила у приятельницы еще один литературный символ эпохи: книгу «Беседы о домашнем хозяйстве» 59-го года издания. Картинка в главе «Одежда»: два чувачка, один с чубом, в клетчатом пиджаке с громадными обвислыми плечами, другой - хорошенький, как пекинес, в рубашечке и с полубоксом на голове. Подпись: «Кричащие цвета и небрежный внешний вид выдают стиляг». Там вообще есть роскошные вещи, - например, домохозяйкам многократно предлагается пользоваться прачечными, молочными кухнями, ателье и прочими службами облегчения жизни. Довод - экономность такого существования: если, мол, подсчитать расходы на воду, мыло, топливо, и т.д., и т.п. - получится больше, чем бюро стиральных услуг. А дальше написано: «вдобавок, подсчитайте стоимость одного часа собственной домашней работы...» (курсив мой - Л.) Но методы подсчета не приведены. Видимо, такие пустячные экономические задачи домохозяйка тех лет умела решать сама.
Петр Вайль и Александр Генис написали книгу об эпохе, безусловно, большей, чем десятилетие. Эта эпоха продолжается и сейчас - Эпоха Нащупывания Почвы Под Ногами. На пятое десятилетие советской власти пришелся один из пиков этой эпохи, и, как всегда на пике, система продемонстрировала себя наиболее полным образом, поднимаясь из прошлого, падая в будущее, развертывая перед зрителем шаткое, недолговечное настоящее. Именно этим панорамным видом советского мира, открывавшимся с вершин 60-х, и воспользовались авторы: книга отражает не столько их видение тех лет, сколько видение всей эпохи в целом, показанное на примере короткой «оттепельной» декады.
Когда я была маленькой, в моем сознании слово «оттепель» применительно к шестидесятым (когда спорили дедушка с папой) сочеталось с некими метеоисторическими представлениями. Видимо, под влиянием информации о ледниковом периоде (очень меня напугавшей) мне четко представлялось, что до Хрущева в СССР было гораздо холоднее, и даже витал где-то смутный образ спасителя-Хрущева с палицей и в красных сапогах (в чем-то, как потом выяснилось, адекватный :))
Одним из самых приятных свойств книги Вайля и Гениса оказалось нарезание авторами эпохи на поперечные пласты. Повествование «60-х» дискретно; в то время как части книги размещены вдоль хронологической шкалы (первая – «Фундамент утопии», последняя – «Руины утопии»), ее главы представляют собой срезы социальных и культурных явлений: «Соавтор эпохи. Поэзия», «География вместо истории. Сибирь», «Смех без причины. Юмор», «Тройной прыжок. Спорт» - и так далее, о метафизике, евреях, полемике, Кубе, Праге... В результате по ходу чтения мне вспоминалась одна из технологий создания мультфильмов: нанесенные на прозрачную пленку элементы изображения накладываются художником слой за слоем, постепенно образуя цельную «трехмерную» картинку: фон, обстановка, пойманные, застывшие в секундной позе действующие лица. 10-12 слайдов - кадр, 1 миллион кадров - фильм. Читатель «60-х» имеет возможность сам сложить предоставленные ему слайды в кинокадры эпохи.
При чтении мне все время хотелось запросить анализ по еще нескольким срезам - например, по срезу «пища», по срезу «здоровье», по срезу «детская литература». Как доказательство удачности замысла авторов можно привести тот факт, что срезы эти при желании и некоторой свободе поиска информации вполне можно достроить по той же концептуальной линии.
Еще одно применимое к «60-м» слово неплохо передает дух описываемой авторами эпохи – «щедрость».
Во-первых, книга издана «щедро» с точки зрения визуальной: на 361 страницу издания приходится 91 страница великолепных черно-белых коллажей. Коллажи эти, выполненные О. Смирновым, являются обложками глав. Начало главы - черно-белый разворот, красным шрифтом выполненное заглавие, газетные страницы, фотографии, кадры из фильмов, репродукции портретов - детальны и распознаваемы (на одном из этих коллажей я вычитала эпиграф к данной заметке). Конец главы - еще один коллаж, то же заглавие, но уже звучащее прощально.
Кстати, о графике. Я хотела сделать маленькую иллюстрацию к этой статье - портрет Хрущева, перечеркнутый неоново-зеленым граффитическим «peace»-ом, такой, знаете, куриной лапкой в кружочке. Так вот портрет Хрущева мне во всей Сети найти не удалось. Удалось найти даже Андропова и академика Лысенко, а вот Хрущева - нет. Есть в этом какой-то печальный символизм, или мне так только кажется?
Второе проявление «щедрости» книги Вайля и Гениса - нематериально. Книга щедра идеями. Текст зачастую представляет собой фейерверк афоризмов, из которых авторы не пытаются высосать мозг и разжевать его на радость читателю, но идут дальше, дальше, дальше, задавая таким образом очень высокий темп восприятия: «Свои» всегда состояли из мужчин, даже если среди них были женщины. Любовь считалась всего лишь филиалом дружбы. И настоящий шестидесятник никогда бы не променял «водку на бабу». И полюбить он мог только женщину, которая бы одобрила этот выбор».
Вообще, в магазине к окончательному решению о покупке «60-х» меня склонила фраза, выхваченная зрением наугад: «Романтическое невежество отплясывало на руинах уже ненужных синхрофазотронов»...
Очень ценным приобретением в результате прочтения «60-х» для меня оказалось изменение образа десятилетия в моем собственном сознании. Моему поколению, выращенному на депрессивно-скептических ценностях, то наполненное ветром десятилетие часто кажется Десятилетием Наивных. Наивная мифология, наивная дружба, наивные политические суждения, наивная романтика и наивное невидение будущего складываются у нас в единое целое с кокетливой музыкой, кукольно-пышными подолами нарядных платьев, чрезмерной простотой эстрадных текстов и насыщенной пафосом литературой. Вайль же и Генис показали мне 60-е как Десятилетие Ищущих, десятилетие, когда мысль и слово пытались моделировать и формировать реальность больше, чем когда бы то ни было в ирреальном советском мире. Уже за работой над этой заметкой, перечитывая авторское предисловие, я обнаружила данную авторами формулировку главного тезиса этой книги: «тезиса о примате слова над делом». Видимо, ожидаемый эффект вполне достигается при чтении.
Для меня книга Вайля и Гениса явилась историческим экскурсом в той же мере, что и социологическим исследованием. В силу отсутствия собственных воспоминаний, я не смогла определить, насколько сильна в этой книге ностальгическая мелодия. Безусловно чувствуется очень личное отношение авторов к эпохе, почти очеловечивание ее. Но - без патоки, без пафоса, без приторного привкуса прославления или поношения.
|
