Лев Данилкин. Парфянская стрела. Контратака на русскую литературу 2005 года. – СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2006.
Бог послал. Простой бандеролью. До востребования, мне. Чтобы, значит, на ель нижеподписавшийся взгромоздясь, припомнил свои прошлогодние полеты за кусочками сыра. Как махал крыльями без толку и каркал разочарованно. А вот некоторые провели охотничий сезон с большой пользой для себя и других. Натешились добычей – и вдобавок нарисовали подробную карту освоенной местности, красочный вид сверху, – и вот эта «Парфянская стрела» дрожит в моем ревнивом клюве.
В протекающем, наполовину прожитом году книжка интересней мне пока не попадалась. О своем – отчасти нашем общем, но далеко не всех занимающем – предмете Лев Данилкин пишет замечательно. Стремительными остроумными периодами. Демонстрируя, сверх блестящей профподготовки, еще и такое завидное качество – как бы его назвать? уместная словоохотливость? ну, когда ответ непременно получается обширней вопроса.
Сам Лев Данилкин называет эту черту – когда находит ее у других – шампанской гениальностью.
«Не знаю, как насчет Гоголя и По, но если бы сейчас за один стол посадить Щедрина, Горького и Быкова, то я бы без особых раздумий поставил на последнего – в нем шампанской гениальности побольше, чем в его прямых предшественниках».
Вот именно. Не создай углекислые пузырьки надлежащего напора – струя не била бы, шипя. В подставленный сосуд капнуло бы – кот наплакал: Дмитрий Быков (кап-кап) очень (кап-кап-кап) талантлив (кап-кап-кап).
А тут – игра ума: усадите-ка без спецназа Михаила Евграфовича за такой стол; придумать такое застольное состязание, чтобы старикан сплоховал, а Лев Данилкин, напротив, приподнялся, – легко; но решить, кем один прямой предшественник приходится другому, тоже прямому... Так фраза и пенится. И льется через край. Чтобы тостируемый чувствовал счастье.
Омрачаемое разве тем, что Лев Данилкин великодушен со всеми поровну. Буквально никого ему не жалко похвалить. В его литературе практически нет плохих писателей, не говоря уже – бездарных. На раздаче толпятся сплошь выдающиеся: настоящий столичный фуршет.
Вон там, в углу, знаете кто?
– Человек, который лучше всех своих соотечественников сейчас владеет русским языком... Пишет, будто серебряным копытцем бьет...
Как, вы не помните Владимира Личутина? И не читали роман «Беглец из рая»?
– Это по невежеству, конечно: личутинские тексты составляют святая святых всякого культурного человека.
А спиной к стойке – переимчивый Ревазов. Даже не слыхали о таком? Что же читают у вас, в провинции? Ревазов, да будет вам известно, выбил страйк. Проще говоря:
– Ему первому из русских писателей удалось успешно русифицировать тексты западного яппи-канона.
В малиновом берете – Анна Козлова – да! – «о которой уже через несколько месяцев будут говорить „та самая»«.
– Гексогенно талантливая.
«По двум книгам можно понять, что темами, лучше всего стыкующимися с пищеварительной системой писательницы, являются литературно-патриотическая молодежь и ее нравы, а также сексуальность и ее проявления».
– Главное отличие Анны Козловой от «ее круга» состоит в том, что она пишет про блядей, но хорошо, а ее коллеги, хоть и про родину, – отвратительно...
Не верите, что про этих самых – хорошо? А вот вам навскидку: «блаженство обнажило клыки боли». Впрочем, тут она злоупотребляет метафорикой. Но Анне Козловой ничего не стоит перещелкнуть образность в де-садовский режим: «Проводя пальцем по ее шее, он просил, чтобы она мастурбировала в его присутствии». А? Небось, в Петербурге так не умеют? Впрочем, у вас там есть фундаменталист с геоэротической фантазией – Павел Крусанов. Три романа сочинил про адские дыры.
– Хочется и четвертого: что-то в этом есть.
Вообще, не воображайте, что похвалу Льва Данилкина заслужить просто. Прежде чем до нее – до решающей похвалы – дойдет, взвешиваемый персонаж обязан вытерпеть пересказ своего опуса. Из какового пересказа – особенно если он присыпан и цитатами – вы усматриваете со всей очевидностью, что вам данный опус не по зубам: нет на свете такой силы, которая принудила бы вас дочитать его. И только дождавшись, пока вы обрадуетесь, что хотя бы из этой чаши не хлебнули, – Лев Данилкин вручает взвешиваемому какой-нибудь орден.
Скажем, Виктору Тетерину. Автору произведения «Путин. doc»: «о двух чиновниках, поспоривших, кто больше любит ВВП; когда все средства исчерпаны, они выходят на майдан, где один молится на портрет Путина, а другой дрочит на него».
– Не бог весть что за коллизия, но разыграно очень задорно: смеялись бы оба учителя – и Гоголь, и Сорокин.
Впрочем, это не орден. Медаль. У Быкова такая же. И у Юрия Полякова – который, между прочим, «вот уже двадцать лет взбивает один и тот же мусс», но тоже сочинил опять роман-хит. По-видимому, настолько ничтожный, что приходится, скрепя сердце, пожурить:
– Это скорее шикарный фарс, чем великая сатира...
Но за заслуги первой степени Лев Данилкин награждает, не скупясь. И если появляется «глубоко эшелонированный на всех уровнях национальный эпос, такой же как «Война и мир» и «Тихий Дон»«, – прямо такими словами про него и пишет. Про «Золото бунта, или Вниз по реке теснин» Алексея Иванова.
И, по своему обыкновению, старается рассказать о полюбившейся книге так, чтобы взять ее в руки было невозможно:
«...Ближе к концу, когда доходит до весеннего сплава, роман вообще превращается в какой-то кровавый репортаж с «Формулы-1», и даже диалоги метафизического содержания обычно происходят тут в подземном ходе или под аккомпанемент паранормальных явлений. Это чрезвычайно зрелищная и высокобюджетная книга: если здесь есть лодка – то ее снимают десятью камерами и строят в режиме реального времени. Если мы слышим звук – хруст отрубленных кистей, лопанье выдавленных глаз, крик женщины, насилуемой заряженным ружьем, то это долби-стерео...»
Примерно так же поступлено и с Александром Прохановым. Возбудив наш аппетит к его роману «Надпись» упоминанием, что там имеются «кренделя, которые одному покажутся своего рода тонкостью, гнилью рокфора, а другому – низшей степенью писательской деградации», Лев Данилкин еще разжигает его сообщением, что некоторые главы похожи на «реторты с живой кровью автора». Из чего, естественно, следует, что «даже если бы всю оставшуюся жизнь Проханов сочинял тексты про гнилую сперму Гусинского, то все равно остался бы в литературе одним из самых больших художников рубежа веков».
Еще поразмыслив, Лев Данилкин решает, что этого мало: причем тут какой-то рубеж веков? не усмотрят ли намека на некую бренность? – и выдает Проханову сполна:
«Бессмертия можно достигнуть разными способами служения – империи, народу, себе; и такой роман, как «Надпись», безусловно, заслуживает этой награды».
Вот, оказывается, что за год был 2005-й: великие авторы творили бессмертные шедевры. «Расцвет не расцвет, но именно в 2005 году был восстановлен среднесоветский уровень литературы». А кому обоняние отказало настолько, что смрад этого ренессанса не щекочет его ноздрей, – тот пеняй на себя, «белоперчаточная шваль – в глаза, конечно, не видевшая ни “Любостая”, ни трехтомный “Раскол”, ни “Миледи Ротман”».
(Плевать на падежи. И так понятно – это как раз и есть святая святых произведений, которые настучал своим копытцем бессмертный Личутин.)
Что поделаешь. Спасибо хоть «Парфянская стрела» не пролетела мимо.
|
