Досье

Ольга Седакова в культурном пространстве существует сразу в нескольких ипостасях — философа, филолога и поэта. В её последней на сегодняшней день книге — сборнике «Апология разума» — объединены философская и филологическая ипостаси. / далее

...Новые стихи стали суше и чётче — как полёт стрелы. Теперь они сразу бьют в одну точку, очень тщательно выбирая траекторию движения: стрела летит, увлекая за собой всё встречающееся на своём пути, и попадает точно в цель, впечатывая весь собранный во время полёта груз смыслов в центральный круг мишени. / далее

Ольга Седакова: Создание стихотворения для меня - это ни с чем не сравнимое переживание. Это всегда было для меня событием. Писать, чтобы писать, для меня никогда не было интересно. Смыслы, с которыми я обычно работаю, это воздух. И вдруг в этот воздух ударяет молния, - стихотворение, то настоящее, что бывает. Сколько ни живу, я не могу сказать, когда это наступит. Это интимное дело. Даже более интимное, я бы сказала, чем то, о чем рассказываешь на исповеди. Это вообще не с кем обсуждать. Тут ты совершенно одинок. При всем множестве разниц, это область твоего личного решения, в котором никто не поможет и не посоветует. / далее

На излете ушедшего года наиболее совестливые из критиков вздыхали: не было в 2001-м «литературного события года». Между тем, было. Вышел двухтомник Ольги Седаковой: в первом томе - стихи, во втором - проза. / далее

Ольга Седакова: Общаясь со своими ровесниками, я вывела для себя такую странную вещь: они поздно узнали русскую классическую поэзию. Разве что, кроме того, что проходят в школе. Бродский писал, что впервые прочел Баратынского в 19 лет. Я же читала все это с детства. Ничего не понимала в этих стихах, потому что поэтический язык с ХIХ века к нашему времени очень изменился и там просто много непонятных слов, непонятных выражений. Но мне в детстве это нравилось именно как непонятное. / далее

Один мой сверстник рассказывал, что полюбил стихи Ольги Седаковой еще в машинописных списках. Помню, я делал ксерокс с ксерокса ее книжки «Врата, окна, арки» (так она тогда называлась, теперь «врата» поправлены на «ворота»). Уже дата стояла — 1986 год, но книжка была тамиздатская, парижская. Да и повышенную «культурологичность», «религиозность» еще вчера не принято было одобрять. Книга и поэтому была интересна, хотя главная ее жемчужина — «Старые песни». / далее

Пoэтическому сознанию Ольги Седаковой так свойственно проверять себя по неподвижным звездам, как говорили в докоперниковскую пору, по кормчим звездам, как выразился молодой Вяч.Иванов; по наиболее общим ориентирам европейской поэтической традиции. / далее

В начале марта поэтесса Ольга Седакова в одночасье стала героем новостных программ. В один день было объявлено о награждении ее Солженицынской премией за нынешний год и о присуждении ей почетного звания доктора богословия Европейского университета в Минске. Так, миллионы людей узнали о ее существовании. Между тем, Ольга Седакова (род. в 1949 году) автор многих книг, большого двухтомника стихов и прозы, вышедшего два года назад, лауреат премии Ватикана, профессор МГУ, участник международных фестивалей поэзии, ее сочинения переведены на многие языки. Создается впечатление, что у себя на родине она известна меньше, чем заграницей. Парадокс пророка в своем отечестве? / далее

В постоянно растущем количестве публикаций о Юрии Михайловиче Лотмане (в дальнейшем ЮМ) отчётливо наметился сдвиг с анализа его научных идей к стремлению понять его личность и то пространство, центром которого она являлась. В эссе Ольги Седаковой «Путешествие в Тарту и обратно» удачно сочетаются личные воспоминания с художественной обобщённостью. / далее

Итак, двухтомник Ольги Седаковой. Сперва хочу дать представление о размерах этого довольно внушительного сооружения: в томе поэзии — около шестисот страниц, свыше трехсот оригинальных стихотворений и семидесяти переводных; в томе прозы — немногим менее тысячи страниц, сорок восемь аналитических статей, мемуарных очерков, литературных портретов и интервью. Впечатляющие цифры! / далее

В Венеции я полюбил стихи Ольги Седаковой. В тот момент, когда стал скучать о России. Вдруг оказалось, что мне близко многое из того, чем она живет, о чем пишет. Ее архангельские пристрастия связаны напрямую с моей родиной. Ее православное простодушие, привитое бабушкой, крестьянкой Дарьей Семеновной Седаковой, без излишних изысков и стенаний, схоже с моим, и даже ее русское европейство мне импонирует. / далее

Ольга Седакова: Я хочу начать с того, что не отношу себя к гильдии переводчиков. Это не какой-то гордый жест отстранения - я с почтением отношусь к профессионалам, к тем, для кого перевод - постоянная работа, ремесло. Просто для меня это не так. / далее

Общаясь со своими ровесниками, я вывела для себя такую странную вещь: они поздно узнали русскую классическую поэзию. Разве что, кроме того, что проходят в школе. Бродский писал, что впервые прочел Баратынского в 19 лет. / далее

Седакова знает состояния безнадежности и бессилия — но знает, что мир ими далеко не исчерпывается. Ведь «река времян прежде, чем унести подарки, приносит их». Время — не только поток смертей, но и ежеминутное рождение. «Как будто есть некая самоочевидная, не требующая доказательств посылка: правда жестока, элементарна, безнадежна... Но негативная концепция «истины» ничуть не более доказательна и «научна», чем позитивная». Мир достоин доверия. / далее

Наконец-то поэзия стала частным, личным делом. Поэт — аутсайдер относительно любой, не только советской, системы. Теперь он уходит не в дворники или сторожа (хотя иногда и туда тоже), а в журналисты или служащие рекламного агентства — и продолжает свой поиск посредством речи. И стихи способны говорить сами за себя. / далее