Досье

Чем мне нравится Добродеев – это тем, что его ни к какому поколению не причислить. К шестидесятникам он не относится по возрасту, к авангардистам, быть может, по зрелости. Тексты его в меру черны и предельно круты. Однако связь его со временем какая-то иная. Как прозаик, автор немногих, а главное – небольших текстов, в которых, что достаточно редко для русской традиции, основу составляет сюжет, причем, что удивительно для человека его поколения, сюжет исторический. Перелет его по эпохам восхитителен для человека 50-го года рождения. / далее

Добродеев – писатель остроумный, часто открыто юмористический, иногда – завуалированно. И, как всякий юморист, он легко обходится нейтральной лексикой. Юмористу прилагательные не нужны. Нивелированность выражения и путает читателя, потому что смешить Добродеев вовсе не собирается. Ему смешны не поступки человека сами по себе, а какое-то глубочайшее несоответствие человеческой малости и Величия Замысла. / далее

Главные фигуранты текста Добродеева — пространство и время, и то и другое в крайне подвижном и зыбком состоянии. Непрерывно изменяясь, они включают смену антуражей и атрибутов: то монокль, то дигитальная камера, то "Клинское", то "Шатонеф дю пап". Столь же разнообразны и средства перемещения: вагоны с надписью "Рот фронт", моторикши и лимузины. Пестрота страшная, зато люди все те же. / далее

Холодом веет от этой книги. Вещие глаголы вспыхнули и сгорели. Остался пепел, и лишь изредка потрескивают остывающие одинокие угольки. / далее