Досье

Время в поэзии нелинейно, что оно не движется вдоль текста, а возвращается, запаздывает, убегает вперед, петляет. И кажется, в стихах, собранных в «Исчезновении», это внутреннее время действительно движется по той оптимальной ломаной, которую задает поэтическое высказывание Гандельсмана. / далее

Книга открывается резко, уверенно; автор - неулыбчивый капитан Немо - распахивает сильной рукой дверь в Наутилус своей памяти. В страшный, облезлый, прекрасный Ленинград пятидесятых-шестидесятых, в старый Питер, что бока повытер. / далее

Все помнят классический силлогизм: «Кай — человек. Человек —смертен. Значит, Кай смертен». Несчастный Кай вынужден согласиться. Поэт не лучше и не хуже некоего Кая. Но для него смертность — гибель мира, который он рожден сказать, исчезновение зрения, которого прежде не было и потом не будет,— вечно новое событие, переживаемое в каждом стихе. / далее

Издательская судьба Гандельсмана обычна для поэтов 1970-х: его первый сборник выпущен издательством «Эрмитаж» в 1991 году. Отсрочка между датой рождения стихов и их типографским крещением составила тут полтора-два десятилетия и сделала сборник — избранным, созданием принципиально иного смысла и жанра. / далее

В «Пушкинском фонде» поэт, как известно, начинается «с вешалки» — с авантитула, на который автор выносит наверняка не самое свое завалящее стихотворение. Владимир Гандельсман, трижды «фондаментальный» автор, вешалку использует по назначению — вешает на нее пальто... / далее

Владимир Гандельсман в любой биографической справке неизменно указывает: «Нью-Йорк — Петербург», или «Петербург-Нью-Йорк». Эта черточка между двумя точками мира вовсе не разъединяет два города, она объединяет. Это обозначение маршрута курсирования «обратной лодки» — челнока памяти поэта. / далее

Как многие работы, стихотворный цикл написан «о времени и о реке»: о текущей вспять памяти. Особенность последнего путешествия в том, что оно сосредоточено на плоти, плоти ребенка, ее пленника. / далее

Владимир Гандельсман - герой нашего времени: лишний инженер, котельный поэт, не был, не состоял, не печатался, не молод. С догуттенбергового острова снят адмиралтейским корабликом (имеется в виду эмблема нью-йоркского издательства «Эрмитаж»). Гандельсмановский «Шум Земли» до родных брегов дошел, поэта стали широко печатать журналы, вышли две книжки. Все обычно, типично, если бы не одна деталь: одна из этих книг - роман в стихах. / далее

В конце 80-х поэт Владимир Гандельсман создал уникальное по нынешним временам творение — роман в стихах «Там на Неве дом...», хотя даже новички поэтических ЛИТО знают, что романов в стихах писать не следует. Писаные правила, однако, святы только для среднеодаренных людей, а серьезный талант склонен нарушать табу и на этом пути обретать удачу. / далее

Любой прием, каким бы он ни был неожиданным и экспериментальным, ничего не значит в поэзии, если он не оправдан стихами. Удача искупает все. Но она должна быть. Иначе никакие новые-старые рифмы не помогут. Как ни украшай, ни перелицовывай пустоту, она останется пустотой. Потому что стихи состоят не из строк, не из слов и даже не из слогов. / далее

Как ответить на вопрос, что такое стихи Владимира Гандельсмана,- блестящий традиционализм, не ускользающий из рамок традиционных представлений о традиционной петербургской поэзии конца XX века? Или же некие авангардные построения, даже местами заумь, но воспринимаемая только в таком режиме, когда слова порою распадаются на составные части, на буквы, и их не то чтобы последовательность, но расположение ощутимо всеми фибрами, жабрами, чем там еще воспринимают поэзию. / далее