|
|
|
Города России
Страны мира
|
|
|
|
|
 следующая публикация . Все публикации . предыдущая публикация  |
|
«Для меня Россия — это прежде всего люди страдающие»
Интервью с Василием Аксёновым
|
08.09.2007
Интервью:
Юрий Коваленко
|
|
|
После того как Василий Аксенов закончил свою преподавательскую деятельность в США, он отдал предпочтение Старому Свету и купил себе дом в Биаррице. Французский курорт на побережье Атлантики, неподалеку от испанской границы, стал его Переделкином. Здесь он пишет книги и живет отшельником. Несколько раз за год Василий Павлович ездит в Москву. И обычно не с пустыми руками - привозит новую книгу. На исторической родине Аксенов не только ходит по издательствам, но еще заседает в различных жюри, выступает на телевидении, встречается с читателями, много ездит по стране и – устав от суеты – с облегчением возвращается в тихий Биарриц. О собственном патриотизме, космополитизме, анархизме и феминизме Василий Аксенов откровенно рассказал корреспонденту «Известий» Юрию Коваленко.
вопрос: В февральском и мартовском номерах журнала «Октябрь» будет опубликован ваш новый роман «Редкие земли». В апреле он выйдет в свет отдельной книгой. О чем это?
ответ: В книге несколько главных тем, но объясню хотя бы ее название. Редкие земли имеют отношение к таблице Менделеева. Когда он ее создал, в ней оказалось 17 пустых клеток, и Менделеев сказал, что они будут заполняться с течением времени. Сейчас они все заполнены. Эти элементы называют редкоземельными. Или «редкие земли»... Один из героев моей книги, крупный олигарх, сидит в тюрьме. Поскольку нефть и газ уже осточертели, я решил, что олигарх будет заниматься разработками и сбытом этих редкоземельных элементов, без которых не может существовать металлургическая промышленность. Так возникла метафора редкости, которая получает развитие на протяжении всей книги. Редкости не только этих элементов, но и планеты Земля, и людей как таковых, созданий Божьих.
в: Ваши последние произведения отмечены литературными премиями. Как вы относитесь к наградам?
о: Всегда приятно, когда твою работу ценят. Серьезная премия у меня была одна – «Русский Букер» за «Вольтерьянцев и вольтерьянок». Зато за последнюю книгу – «Москва Ква-Ква» – литературная среда на меня ополчилась.
в: Ваш друг и коллега по писательскому цеху Александр Кабаков недавно радостно заметил, что «русская литература в прекрасном состоянии и роман, самый сложный жанр, процветает».
о: Я бы уж так не радовался. Есть несколько имен – не более того. Пока я не вижу выдающихся произведений. Хотя может возникнуть группа «высокобровых» – как говорят американцы – читателей, которые любят совсем не то, что нравится массовой публике. Случается, правда, что вкусы и тех, и других совпадают.
в: И с кем из писателей это произошло?
о: Я бы назвал Габриэля Гарсиа Маркеса. Сам я писал «Вольтерьянцев и вольтерьянок» для очень узкого круга, но роман оказался и награжден критикой, и востребован читателями.
в: Согласно опросу ВЦИОМа, писателем минувшего года названа Дарья Донцова.
о: Этот опрос относится больше к коммерции, чем к литературе. Донцова пишет довольно профессионально. Это своего рода терапевтическая литература. Она сочиняет такие вещи, которые любит читать публика, переживающая какие-то кризисы – духовные, физиологические или социальные. И читает, чтобы забыться. Донцова врачует, как и другие писательницы женского рода.
в: Чем вы объясняете появление целой гвардии сочинительниц?
о: Это не сугубо русское явление. То же самое и в Америке. Посмотрите список бестселлеров в газете «Нью-Йорк таймс» и вы увидите, что женщин там больше, чем мужчин. Это происходит, быть может, потому, что у женщин больше свободного времени. А мужикам нужно все время зарабатывать деньги.
в: Мой знакомый – молодой поэт – утверждает, что Москва переживает сейчас в поэзии новый Серебряный век...
о: Среди молодых я таких почти не встречал, но в среднем поколении есть довольно много поэтов, достойных существовать как бы в Серебряном веке. Есть, например Миша Генделев, человек питерский, который долго жил в Израиле и был там военным доктором. Я однажды слушал его в подвале на Никольской в ресторане «Пироги» и удивился, когда увидел, что подвал битком набит.
в: Сегодня – подвал, завтра – Политехнический...
о: Не думаю, что сейчас кто-то может «набить» Политехнический. Сегодня все-таки нет лихорадки 60-х годов. Тогда была совсем другая обстановка. Совершенно обалдев от стихов социалистического реализма, публика оказалась приобщенной к дерзкой, очень агрессивной молодой поэтической плеяде. Ждали, чтобы поэты сказали что-то истинное, что-то красивое. И они это говорили – Евтушенко, Рождественский, Ахмадулина, Окуджава.
в: Специально для романа «Редкие земли» вы сочинили 17 стихотворений. Значит, мы скоро лучше узнаем Аксенова-поэта?
о: Ими завершаются «Редкие земли». Каждому из редкоземельных элементов я посвящаю маленький стишок. К старости я почему-то стал писать стихи для романов. Издательство «Вагриус» в этом году выпускает книгу моих стихов. Оказалось, что я довольно много навалял рифмованных и ритмизированных строк.
в: Оставив преподавание в американском университете, вы стали писать несравненно больше. У вас прямо-таки открылось третье дыхание...
о: Конечно, университет забирал у меня массу времени, и когда я вышел в отставку, то бросился в сочинительство. С тех пор я написал три больших книги, из которых «Кесарево свечение» я считаю своим основным романом – он подводит итоги моего двадцатого века. В Биаррице я с утра сажусь за компьютер, сочиняю. Мои персонажи безобразничают, автора не слушаются. И я постоянно решаю загадки, что будет с ними через пять страниц. У меня уже в нескольких романах есть старый сочинитель, который и создает книгу, и в то же время как персонаж участвует в сюжете.
в: Вас ничто не отвлекает в Биаррице от творческого процесса?
о: По-моему, лучшего места для работы не найти.
в: И на берегу океана на голове, как йог, стоите, и пробежки устраиваете?
о: Устраиваю – то в сторону Испании, то в сторону России. В баскетбол играю – сам с собой. С Пушкиным – моим тибетским спаниелем – гуляю.
в: С Америкой все мосты сожжены?
о: Не совсем. Мне иногда хочется поехать туда. Некоторая ностальгия по Америке все-таки существует. Я люблю американцев. Это не значит, что я люблю там все. Мне совсем не нравится книжный бизнес. Но университетский мир – для меня просто радость! Я люблю подышать воздухом кампуса. И до сих пор остаюсь заслуженным профессором университета Джорджа Мейсена, могу вести свой курс.
в: К вам недавно стали проявлять интерес и китайцы?
о: Это такая потеха! Я в Пекине был первый раз в сентябре прошлого года. И они мне вдруг говорят: У нас тут вышел ваш роман «Звездный билет». Но этого мало. Оказывается, он уже выходил у них в 1963 году, то есть через два года после его публикации в Советском Союзе. Но появился он тогда для «специального пользования», для местных партийцев, тиражом в 10 тысяч экземпляров. Книгу стали растаскивать и делать подпольное издание огромным тиражом. Теперь китайские издатели хотят напечатать еще одну мою вещь – «Коллеги», которую я написал еще до «Звездного билета».
в: В свое время вы предупреждали о воцарении в 2065 году Великого китайского союза...
о: Об этом я писал в пьесе «Ах, Артур Шопенгауэр». В ней у меня Россия – часть китайского союза. Но в последнее время я переменил отношение к китайцам. Они обычные симпатичные люди. При бурном подъеме экономики у них полная идеологическая каша. Полнейший затор в связи с доминированием однопартийной системы.
в: Существуют ли новые проекты экранизации ваших книг после «Московской саги»?
о: По моим сценариям вышло шесть или семь фильмов. Одни удачные, другие не очень. Сейчас собираются снимать фильм по моей детской книге «Мой дедушка – памятник». В свое время она пользовалась колоссальным успехом. Но больше всего я мечтаю об экранизации романа «Остров Крым». Несколько раз цель была близка – первыми хотели американцы снимать, но в итоге так ничего и не получилось.
в: Помню, в Париже шла ваша пьеса «Цапля». Но в России Аксенов-драматург остается неизвестной величиной.
о: И невостребованной. У меня есть, как мне кажется, замечательные пьесы. Но русские театры не обращают на них внимания. Я бы им рекомендовал поставить прежде всего «Цаплю». Есть также три пьесы внутри романа «Кесарево свечение». И весь роман завершается пьесой «Ах, Артур Шопенгауэр».
в: Говоря о ваших театральных пристрастиях, стоит упомянуть и о том, что вы, как и Толстой, кажется, не любите чеховских пьес...
о: Это совсем не так. Мне пьесы Чехова нравятся больше, чем его проза. Именно благодаря пьесам он стал великим писателем. Но их до того «зажевали» во всем мире... Каждый режиссер норовит дать свою трактовку, которые просто осточертели. Поэтому хорошо бы позволить этим пьесам немного отдохнуть от сцены.
в: Вы недавно заметили, что с годами стали более русским, чем были. Что имеется в виду?
о: У меня обострилось ощущение «русскости» во время эмиграции. Это связано не только с эмиграцией как таковой, но и с тем, что я преподавал в университете. И там, занимаясь русским романом, я понял, что писательский труд нашего поколения вытекает из девятнадцатого века, из великой русской литературы.
в: Ваша «русскость» проявляется и в патриотизме?
о: Когда я говорю о патриотизме, то меньше всего думаю о величии государственном – то есть о мощи страны, ее армии или флоте. Для меня Россия – прежде всего люди страдающие. Чудные старушки, тетушки, дядюшки – пронзительные российские существа. Ну и, конечно, русская интеллигенция, хотя и говорят, что ее уже нет. Но она все-таки существует, хотя и рассеялась по миру.
в: Изменился ли, на ваш взгляд, русский человек после крушения коммунизма?
о: Очень сильно изменился. Внутри России появились такие силы, которые стремятся вновь отгородить ее от западного мира. Это довольно опасное течение, и трудно сказать, во что оно выльется.
в: В качестве национальной идеи вы в свое время выдвинули тезис «Поближе к Западу!».
о: Другого пути у России нет. Увести ее в сторону от Запада было бы просто преступлением. В нынешних условиях возникла бы угроза существованию не только самого государства, но и русского этноса.
в: Вы заядлый феминист. И не без ностальгии пишете о том, что три четверти XVIII столетия в России правили женщины...
о: Сейчас мы сильно отстаем от других стран, где женщины вышли вперед. В женском существе гораздо меньше агрессии, меньше животного стремления победить и утвердиться.
в: Не исключено, что новым президентом Франции через три месяца впервые в истории станет женщина – социалистка Сеголен Руаяль. Да и у Хиллари Клинтон, кажется, неплохие шансы на победу.
о: Не знаю насчет Хиллари, но, если вдруг президентом станет Кондолиза Райс, это будет очень хорошо для Америки. В России иначе. Мы каждый день по телевизору видим, как вокруг премьера Фрадкова рассаживаются министры, и среди них нет ни одной женщины. Их отодвигают, им не дают пройти вперед. Разве что Валентина Ивановна Матвиенко очень сильно укрепилась в Петербурге, и все ее там очень хвалят. Я бы не возражал, если бы она вышла на первые роли, – может, не в качестве президента, а одного из ведущих министров.
в: Насколько я знаю, вы были среди писателей, встречавшихся с Дмитрием Медведевым.
о: Дмитрий Анатольевич пригласил писателей на чашку чая, которая, впрочем, в реальности оказалась великолепным обедом. Обед проходил в каминном зале ЦДЛ, где когда-то заседал партком. Когда уничтожали наш альманах «Метрополь», я сидел на том же месте, в том же зале.
в: И как вам Медведев?
о: Он мне очень понравился. Интеллигент. У него четкий ум. Он немедленно схватывает, о чем идет речь, и мгновенно дает интересный ответ. Вскоре после этой встречи я участвовал в одной передаче вместе с Глебом Павловским, человеком, близким к президентской администрации. И я тогда посоветовал нашему президенту проявить милосердие к павшим – то есть к Михаилу Ходорковскому.
в: Считаете ли вы одной из главных проблем России коррупцию?
о: Русский народ очень симпатичный, но вороватый.
в: Еще Лесков говорил, что в России легче найти человека святого, чем честного. С тех пор что-нибудь изменилось?
о: Перед встречей с Медведевым вышел «Огонек», в котором говорилось, что один из заместителей министра финансов купил в Лондоне особняк за 168 миллионов долларов. Я спросил Медведева: «Что вы скажете по этому поводу?» Тот ответил: «Мы тоже хотели бы узнать, откуда у него такие деньги. Но этот чиновник не возвращается».
в: Однажды вы назвали себя писателем-анархистом, плывущим туда, куда несут его литературные паруса...
о: Я не хочу ни на кого влиять своими сочинениями. В прошлом вообще переоценивали важность литературы. Литература не должна выступать в роли вождя. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы при помощи книг продвигать какую-то политическую идею.
в: А как же «глаголом жечь»?
о: По сравнению с пушкинскими временами мы живем в обстановке невероятной раскованности. Сейчас вообще отсутствует цензура.
в: Помнится, вы говорили, что в России у вас нет письменного стола... Означает ли это, что вы не вернетесь на ПМЖ в Москву?
о: Что касается стола, то я его недавно купил. Я много времени провожу в Москве. Можно категорически сказать, что мое возвращение в Россию состоялось. Я русский писатель, который какую-то часть года работает во Франции.
в: В августе 2007-го вам исполнится 75 лет. Какие чувства вызывает у вас юбилейная дата?
о: Ничего, кроме уныния. Лучше об этом забыть.
|
|
|
 |
 |
Герои публикации:
Персоналии:
06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
28.12.2019
Дмитрий Кузьмин
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов
|
|
|
|
