Трагически закончилась жизнь уникального человека, поэта, первооткрывателя особого жанра в словесном искусстве. Интерес к работам Дмитрия Авалиани вызывает настоятельную потребность осмыслить их значение. Дмитрий Авалиани давно должен был стать знаменитым. Но, то ли по скромности автора, не делавшего себе рекламу и редко выступавшего, то ли из-за того, что публикация его замечательного изобретения – листовертней – была технически затруднена, с работами Дмитрия Авалиани знакомо не так уж и много читателей. В основном, этого автора знают некоторые литераторы и филологи, изучающие современный авангард. Между тем, во всех жанрах, к которым прикасался Авалиани, он был исключительно талантлив – и в традиционной лирике, и в составлении палиндромов, и в самых разнообразных экспериментах со словом. Виртуозность авангардных текстов Авалиани во многом определяется его умением писать внятные стихи:
И в жизни сей хреновой случается денек, когда как лист кленовый шикарно одинок – летишь себе в пространстве, забыв про то да се, японец икебанский, какой-нибудь Басе.
Словесные игры, шутки, фокусы с пространственным перемещением нарисованного слова оказывались удивительно содержательными и естественными текстами, как будто эта невероятная эксцентрика слова организована самим языком. Действительно, Авалиани находил в языке такие точки, в которых слово проявляло свойства, не известные до этих экспериментов. При этом игровые ходы становились способом осмысленного высказывания, например, палиндром «дорого небо, да надобен огород», гетерограмма (текст с перераспределением словоразделов) «не бомжи вы – небом живы». Если перевернуть книжную закладку со словом «опечатки», читается текст «мы не в раю», а имя автора в разных начертаниях становится заглавиями книг. В листовертнях Дмитрия Авалиани воплощено древнейшее и универсальное для народной культуры представление о магической действенности переворачивания. В приметах и обрядах опрокидывание предмета, чтение «наоборот», обратный счет – код общения с потусторонним миром, ключ к инобытию, в котором проявляется сущность явлений. У Авалиани Гамлет предстает Йориком, Гулливер лилипутом, неразрывные пары образуют Моцарт и Сальери, Авель и Каин, друг и враг. Часто разными прочтениями одного и того же слова при его переворачивании организованы рифмованные, ритмизованные, метафорические тексты со своим сюжетом, драматургией, публицистикой, лирикой. Так, 58 разных начертаний слова «Петербург», сгруппированных в столбики по четыре и по два рисунка, создают словесный образ города, возникший из истории, культуры, мифологии, например, в строфах: «слякоть мгла литература государева культура», «комедианты костюмеры гувернеры кавалеры» «маузеры револьверы грабят суки маловеры». Конечно, большое значение в осмыслении текстов имеет семиотика зеркала, особенно горизонтального, водного (что особенно значимо в «Петербургском тексте»), или зеркала волшебного – не копирующего, а преображающего видимость в сущность. В книжках для детей отгадки к загадкам часто печатаются в перевернутом изображении. Воспроизводя эту структуру, тексты Авалиани и воспринимаются как загадки с отгадками («кто ты – я червь», «кто ты – я точка»). Листовертни Авалиани так поражают воображение еще и потому, что они имеют природную основу: на сетчатке глаза предмет отображается в перевернутом виде. Химики, биологи, физики отмечают, что противоположным образом ориентированные структуры например, кристаллы винной кислоты, молекулы аминокислот витамина С, обращенные аналоги никотина не повторяют свойств исходных структур. Опыты с измененным отражением известны в живописи – в эмблематических натюрмортах «Vanitas», распространенных в XVI-XVII веках, в работах Сальватора Дали (например, «Лебеди, отраженные в слонах»). Важно, что Авалиани нашел способ воплотить всё это в слове. Опыты Авалиани имеют большое значение для психолингвистики и семиотики, в частности, для теории восприятия знака. Что в начертании буквы является обязательным для ее распознавания, что избыточным или случайным, где пределы ее изобразительного варьирования, узнаём ли мы слово, последовательно читая буквы, или узнаём буквы, увидев слово целиком (как в неразборчивом почерке)? Демонстрирование и анализ листовертней Авалиани в цикле лекций о языке поэзии вызывает живейший эмоциональный отклик зрителей и слушателей, но они часто спрашивают, какое отношение такие эксперименты имеют к поэзии. Вероятно, самое прямое: высказывание организовано таким образом, что максимум информации передается минимальными средствами, при этом само переворачивание предстает поэтическим тропом, оно задает сигнал перехода к иносказанию, перетолкованию. Графическая форма высказывания часто бывает изобразительно адекватна его содержанию, знак полисемичен. Авангардизм Авалиани органично включает в себя и традиционную поэтику: во многих листовертнях читается ритмизованный текст с рифмами («север юг запад восток – надоел пустой восторг»), звукописью («сальто ласточки – и аромат амура»), с отсылкой к культурному контексту («дар напрасный – заканчивается»). В листовертнях очевидно такое общее свойство поэзии, как нелинейная организация высказывания. Но главное, что убеждает в поэтической сущности этих текстов – естественное единство эмоции и мысли, преобразование формальных элементов в содержательные. Вероятно, сомнение в принадлежности листовертней к поэзии обусловлено теми их свойствами, которые выходят за пределы словесности – не только в визуальное искусство (визуальная поэзия известна со времен античности, особенно интенсивно она развивалась литературой барокко), но и в моторику движений. Однако, распространяясь на новые территории или приобретая дополнительные свойства, поэзия не перестает быть поэзией. У листовертней есть своя философия: Авалиани привлекает внимание к относительности различий между верхом и низом, главным и второстепенным, к взаимообратимости известного и сообщаемого (на синтаксическом уровне это порядок слов, и актуальное членение предложения). Соединение словесного искусства с визуальным и кинетическим имеет глубокое основание в древнейшем синкретизме воплощений творческого акта. Таким образом, авангардная поэтика Дмитрия Авалиани вырастает из традиционной культуры, объединяя уникально новое с архаическим, укорененным в сознании человека, и это тоже имеет прямое отношение к поэзии. Примечательно, что созданы такие листовертни могли быть только рукописным способом или на компьютере. То есть даже техническое воплощение слова, перемещаемого в пространстве, оказывается либо сугубо архаическим, либо сугубо современным. Машинопись и типографский набор невозможны. Очень вероятно, что в изобретении Дмитрия Авалиани могут открыться и новые, неожиданные смыслы. Как сказано в одном из палиндромов Авалиани, «дивит нас антивид».
|