Прощание с прошлым
Проза поэтов. О Владимире Алейникове и Льве Рубинштейне

Алексей Александров
Волга-XXI век
2008, №3-4
Алейников В.Д. Смог: Роман-поэма / Владимир Алейников. – М.: ОГИ, 2008. – 616 с.,илл. – (Частный архив).


        Эпического размаха книга воспоминаний Владимира Алейникова о Самом Молодом Обществе Гениев в первую очередь обращает внимание на любопытные эпизоды – встречи с известными людьми от Вознесенского до Феллини, анекдотические случаи со смогистами Леонидом Губановым, Аркадием Пахомовым, Юрием Кублановским и др., – между которыми вклеены довольно большие фрагменты стихотворного текста, написанного в духе раешника и замаскированного под прозу. Отсюда и странное двойственное впечатление от прочтения романа: неровный, местами вычурный, многословный стиль в этих фрагментах, вдобавок еще и отягощенный пафосом и оценками, скрупулезно поставленными автором каждому из персонажей его мемуаров, и ясный «не сделанный» язык жанровых сцен.
        Справедливости ради надо заметить, что в редких случаях сочетание несовместимых казалось бы приемов дает эффект сбивчивой речи поэта, когда он, волнуясь, говорит о чем¬-нибудь или о ком-¬нибудь важном для себя – о Евгении Кропивницком или Генрихе Сапгире. Однако случается и обратное. Например, часто употребляемая в прозе Алейниковым инверсия, будучи использованной в диалогах, заставляет современного читателя, по совместительству кинозрителя, вспомнить Мастера Йоду, учителя джедаев из фильмов серии «Звездные войны». Равно как и обилие синонимических повторов, которые, по мысли автора, должны подчеркивать «нарастание мощное музыки жизни бескрайней», на деле выливается в труднопроходимый заслон для понимания очередной части текста.
        Понятно, что все это – формальная сторона. Что касается содержания, то и тут все очень непросто. «СМОГ», история возникновения знаменитого литературного объединения – об этом в книге сказано немало. Но честное слово, роман только выиграл бы, если бы в нем было меньше «о себе» и больше «о времени». Ведь на самом деле подробный и честный рассказ о литературном поколении шестидесятых удавался немногим. А у Алейникова сохранилось множество примет времени и значимых имен той поры, неудивительно, что лучшие страницы «СМОГа»так щедры на демонстрацию антуража эпохи. Вот послушайте, как автор пишет о Михаиле Николаевиче Соколове:
         «Он покуривал сигаретку, щурясь, вглядывался в листы хорошей плотной бумаги, на белизне которой был отчетливо различим округленный, приятный шрифт его старой машинки пишущей, чье название отзывалось чем¬то призрачным, заграничным и манящим – «Континенталь», и губы его, капризно припухшие, как у ребенка, но со взрослой, как ни крути, прилипшей табачной крошкой, шептали, чуть шевелясь: «Флебас¬финикиец, мертвец уже две недели…», или: «Что говорил гром…», или: «Шанти шанти шанти», – и глаза его, вдруг потеплев, устало, довольно помаргивали, он понимал: получилось».
        К сожалению, в романе фрагменты, подобные этому, перемежаются с очень «громко»проговариваемыми кусками, где без тени иронии часто мелькают слова «судьба», «гений»и т.д. и т.п. В аннотации к книге говорится о «художественно претворенном образе эпохи», но порой тщательно выстраиваемую довольно простую по иерархии (два бога – Губанов и автор, остальные рангом пониже) и одновременно густонаселенную мифологию «СМОГа» перечеркивают одна-две страницы предъявления личных счетов, а то и вовсе несправедливые суждения, брошенные мимоходом, как в случае с Олесей Николаевой, например.
        Возможно, я просто не попал под обаяние авторского стиля в роман-¬поэме, но «Смог»показался мне несколько затянутым, хотя и любопытным прощанием со славным прошлым, с признаниями в любви-¬нелюбви, сделанными сгоряча.

Рубинштейн Л. Духи времени / Предисл. П. Вайля. Послесл. Г. Чхартишвили. – М.: Издательство КоЛибри, 2008 . – 368 с.


        Как ни назови эту книгу – сборником ли эссе, хроникой ли нашего четырежды безумного мира, прозой нон-¬фикшн (авторское определение), – по сути это размышление поэта о времени и месте, где ему довелось жить. Без пушкинского кокетливого «черт меня догадал родиться».
        Все очень просто. Есть страна и мифы, десятилетиями регулярно поставляемые к нашему столу, есть дурная реальность нашего быта. Чтобы увязать все три составляющие, чтобы хоть как-¬то прояснилось в голове, нужно… А вот что нужно сделать, тут есть варианты. Вот, например, можно, просматривая заголовки газет, слушая реплики на улице, заглядывая в телевизор, попытаться выстроить между ними какие-¬то связи, порою только для того, чтобы решить эту задачку для себя – а есть ли в этом какой¬-нибудь смысл?
        Рубинштейн-¬прозаик в этой книге занимается тем же, чем обычно и Рубинштейн-¬поэт, но делает это как¬-то лиричнее, может быть, не так отстраненно. Время в эссе предстает во всех красках, и в палитре присутствуют теплые тона, нет разве что надуманного серьеза, хотя вопросы, которые поднимает автор в «Духах времени», едва ли не главные для всех нас. Что особенно приятно, несмотря на то, что книга в основном составлена из публикаций в журналах и интернет-изданиях, сиюминутности и публицистики в ней нет совсем. Книгу предваряет прекрасная вступительная статья Петра Вайля, как бы намекая на формат и жанр, даже определяя их: «Эссенция, она же поэма; конспект, он же песня».
        Эти коротенькие фрагменты размышлений на заданную тему на самом деле говорят о времени (или о временах, если все ж таки пытаться дифференцировать) гораздо больше, чем толстенные тома плохо написанных мемуаров. Может быть, потому, что автор пишет хорошо (и это безусловно так!), а может быть, потому что он сделал для нас (за нас) выборку – из гула улиц, передач, газет, то есть нашел, на чем нас поймать и удержать за чтением. Пусть даже наживка или приманка на самом деле не совсем привлекательно пахнет и выглядит.
Например, в очерке, давшем название книге, цепочка аллюзий тянется от запаха известных духов и далее, через кучи мусора, чуть ли не до поэтического сора. И сложный этот аромат, будучи разложен на компоненты и прописан по своему адресу, помогает автору – и читателю заодно – избавиться от ложного чувства, «дым отечества»на поверку оказывается совсем не так уж сладок и приятен.
         «У нас же в этом смысле все куда как честнее. Если многие запахи поражали воображение нарушением жанровых ожиданий, то отхожее место не обманывало никогда – оно пахло именно отхожим местом. Но зато отхожим местом неизбежно пахло и все прилегающее к нему пространство. Этот незабываемый дух проникал повсюду и буквально пропитывал собою наше коммунальное тело. Сортир таким образом расширялся до размеров вокзала, вагона, школы, самолета…»
        В этом и состоит особенность Рубинштейна – его книга все¬-таки не ряд жанровых картинок, взятых на карандаш, и даже не картотека забавных случаев из недавнего прошлого, а именно что попытка честно разобраться в источниках и составных частях этих ностальгических духов.






Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service