Москва Мурманск Калининград Санкт-Петербург Смоленск Тверь Вологда Ярославль Иваново Курск Рязань Воронеж Нижний Новгород Тамбов Казань Тольятти Пермь Ростов-на-Дону Саратов Нижний Тагил Краснодар Самара Екатеринбург Челябинск Томск Новосибирск Красноярск Новокузнецк Иркутск Владивосток Анадырь Все страны Города России
Новая карта русской литературы
Страны и регионы
Города России
Страны мира

Досье

Публикации

к списку персоналий досье напечатать
  следующая публикация  .  Сергей Вольф
Сорок восемь стихотворений Сергея Вольфа
С. Вольф. Маленькие боги. — СПб.: Ассоциация современной литературы «Камера хранения», [1993].

02.09.2007
Русская мысль
№4019, 3.03.1994
Досье: Сергей Вольф
        Книга Сергея Вольфа «Маленькие боги» – «открытие» поэта, произошедшее благодаря молодым издателям-поэтам, входящим в Ассоциацию современной литературы «Камера хранения». Конечно, это не столько открытие, сколько закрепление имени Вольфа-поэта на отпечатанном листе, расширение узкого круга его читателей. «Камера хранения» публиковала стихи Сергея Вольфа в каждом номере одноименного альманаха; не боясь раскрыть редакционную тайну, скажу, что и мы в «РМ» получали неопубликованные стихи Вольфа из того же источника и с радостью их печатали; и вот теперь его первый сборник выпущен той же «Камерой хранения».
        Уйдя тридцать лет назад в детскую литературу, Сергей Вольф как бы выпал из своего поколения, из того расцеплявшегося и разъезжавшегося, а все же скрепленного как общим прошлым, так и общим уклоном в сам- и тамиздат кружка ленинградских поэтов предвоенных годов рождения (кроме «ахматовских сирот», в него можно зачислить Еремина и Уфлянда; в начале 60-х, среди нескольких других, менее известных и справедливо или несправедливо забытых имен в этом кругу появлялся и Сергей Вольф).
        Вольфа, пожалуй, практически не было в самиздате (это может объясняться лишь тем, что сам поэт не отпускал стихи дальше самого близкого круга: может быть, не придавал им большого значения?). Не попал он, к счастью, и в движение следующего поколения, самоназвавшегося «второй литературой» (как кто-то верно отметил, по образцу «осетрины второй свежести»). Через головы «второй литературы» ему протянуло руку новое поколение, по литературному счету – внуки.
        Между тем, казалось бы, именно молодые, по возрасту жаждущие яркой, очередной новизны, могли пройти мимо: так негромки, неброски эти стихи, без выверта и вывиха.
        Секрет их необоримого очарования легко проглядеть и трудно описать. Читая, замечаешь в них прежде всего не то, как (оригинально ли?) изъясняется и что (умно ли?) думает поэт, но то, как и что он видит и слышит, и обнаруживаешь, что уже сам вместе с ним проницательно вгдядываешься и вслушиваешься. И сквозь взгляд, сквозь слух идешь дальше, в смысл созерцаемого.

                Неглубока вода под досточкой косой,
                Под щиколотку, нет, слегка пониже,
                На миллиметр-два надставлена росой
                И пленкою дождя с обвисшей крыши.

                Как холодно стоять, разглядывая свод
                Небесный – полукруглый или плоский
                А топкая река непроходима вброд.
                Ступни свело. Чуть ноя, гнутся доски.
                . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

                Как жарко, как темно, как воздух загустел,
                Ни права нет, ни лева, верха, низа,
                Лишь глаз успел схватить, как ангел пролетел,
                Сорвавшись с обгорелого карниза.

                                («Неглубока вода под досточкой косой...»)

        Метафизика в стихах Сергея Вольфа схватывается не чистым разумом, но глазом, ухом, даже осязанием.

                И истины нет в споре,
                Как нет ее в вине,
                Куда приятней в море
                Лежать на глубине
                На краешке кровати
                В лучах травы морской
                И гладить рыб
                Некстати
                Робеющей рукой.
                И в кустике коралла
                Увидеть, вдруг прозрев,
                Веселого хорала
                Трехстворчатый напев.

                                («Среди овечек юных...»)

        Танцующее легкомыслие «трехстворчатого напева» – трехстопного ямба, одного из любимых метров Вольфа, – обманчиво. Вот он – скрипящий и царапающий (стихотворение «Мохнатые цветочки...»):

                Из сада, как из леса,
                Идет надсадный звук,
                И дым, лишенный веса,
                Грибом внезапно вспух.
                . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

                Их клювы костяные
                В пыли валяют кость,
                Их перья жестяные
                Взъерошивает злость...

        Вот он – опять напев, но не глубоководный, безмятежный, а земной, человечий, ударяющийся в тоску (стихотворение «Магнитными пластами...»):

                Ледник – не за горами,
                Но бродит позади,
                Пойдем домой дворами,
                Иди, иди, иди...

        Вот, выстроившись попарно и взяв в третьи длинную-длинную строчку пятистопного ямба, трехстворчатый напев переходит почти в танго: («Окно раскрыто в сад...», «В клетушке – тишина...», «Бреду по пуп в снегу...», «Восход не смял закат...»), приобретающее иной мелодический рисунок в каждом из этих стихотворений. А вот обычный – без трехстопного соседа и сам оказавшийся довольно коротким – пятистопный ямб:

                Лишь пилигрим способен наяву
                Забредить вдруг на уровне мечты
                И, оставляя грязную Неву,
                Перенестись на Чистые Пруды.

                Так будем пить покамест на Неве,
                Пока стаканы зябнут в синеве,
                Пока мороз по коже – и – весна.
                Пока Нева близка и так грязна.

        Ах, как просто и легко: и летучие ямбы, и незвонкие рифмы, и игра «грязной Невы» с «Чистыми Прудами». Как будто поэт и ни при чем: сел с удочкой на берегу, а стихотворение клюнуло. Но попробуйте, о петербуржцы, москвичи, парижане, сесть с удочкой над любым водоемом, имеющимся в вашей столице, – и посмотрим, будет ли с чем-нибудь рифмоваться ваш улов.
        В стихах Сергея Вольфа жизнь – это всегда жизнь обитаемой среды («Тропа и холм – божественный подарок, / Мышь не помеха, а орел в отлете»), а не отвлеченного умствования, – в том числе жизнь водоема и его обитателей, от водорослей до человека (поэта). Но еще и жизнь леса и болота со зверями, зверьками, птицами и опять-таки с человеком. Главное, все сферы взаимопроницаемы, и явления разных рядов легко оказываются в одном. Так, в космографии Вольфа при сотворении мира «возникли океаны, проталины и пни». При таком подходе поэту естественно взволноваться: «Не холодно ль звезде?» – или назвать свое, человеческое жилое пространство гнездовьем. А ленинградско-петербургскому поэту вдобавок естественно переплести самое реальное болото с городом, воздвигнутым на болоте:

                Змея с конем –
                Родня, а не враги.
                Спасут они? В болотах ли сгноят?
                . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

                Касайся кожей
                Ягоды болот,
                Не находя ни капли под рукой,
                На пыль похожий,
                Дождь кисейный льет,
                А волосы подернулись мукой.

                                («Под небом – неспокойно...»)

        Заметим, что город этот нигде не назван по имени – он безымянен, как лес и болото, но так же отличим, как этот лес и это болото. Он – город с определенным артиклем.

                И город этот будто бы припаян,
                Прикован, как кольцо во пасти льва,
                И всадник на кобыле – неприкаян:
                За крупом – тьма, а впереди – Нева.

                                («Невиденный проспект слегка коснулся...»)

                Я выбрался к Неве.
                Знакомый конь
                Стоял один, как пень, на пьедестале.
                Река скрипела, чавкала, плыла...

                                («Я ночью из окна увидел снег...»)

        Кроме не раз возникающей Невы, которая сама по меньшей мере равна городу и поэтому не может рассматриваться как узко городской топоним, крайне изредка мелькают отдельные названия, столь общедоступные, что их уже можно считать нарицательными. (Тут исключение – цитированное выше стихотворение «Лишь пилигрим способен наяву...», где имена собственные вновь обретают свою собственность, поскольку из строфы в строфу идет игра на сопоставлении московских и петербургских топонимов). Когда мы читаем: «Я с ней по Невскому прошел, зашел в кафе», Невский важен лишь как предельно городская артерия, потому что «она» – сидящая на плече поэта стрекоза.

                Что делать с нею? Отнести ее домой?
                Но, вероятно, это ей решать самой.

        Так и стих Вольфа – тоже, как стрекоза, «тихонько лапками суча и семеня» – без крика и демонстративности сам решает, когда ему вспорхнуть с плеча поэта и как: стрекозою ли, «птичкой маленькой» или как «вспархивает сердце».


  следующая публикация  .  Сергей Вольф

Герои публикации:

Персоналии:

Последние поступления

06.12.2022
Михаил Перепёлкин
28.03.2022
Предисловие
Дмитрий Кузьмин
13.01.2022
Беседа с Владимиром Орловым
22.08.2021
Презентация новых книг Дмитрия Кузьмина и Валерия Леденёва
Владимир Коркунов
25.05.2021
О современной русскоязычной поэзии Казахстана
Павел Банников
01.06.2020
Предисловие к книге Георгия Генниса
Лев Оборин
29.05.2020
Беседа с Андреем Гришаевым
26.05.2020
Марина Кулакова
02.06.2019
Дмитрий Гаричев. После всех собак. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2018).
Денис Ларионов

Архив публикаций

 
  Расширенная форма показа
  Только заголовки

Рассылка новостей

Картотека
Медиатека
Фоторепортажи
Досье
Блоги
 
  © 2007—2022 Новая карта русской литературы

При любом использовании материалов сайта гиперссылка на www.litkarta.ru обязательна.
Все права на информацию, находящуюся на сайте, охраняются в соответствии с законодательством РФ.

Яндекс цитирования


Наш адрес: info@litkarta.ru
Сопровождение — NOC Service